Собрание сочинений. Том 3. Евгений ЕвтушенкоЧитать онлайн книгу.
уродов на холстах Олега Целкова, задумчиво жующих цветы и сентиментально погружающих ножи в розовое невинное тело арбуза, Театр на Таганке, где сам Володя Высоцкий в матросском бушлате и тельняшке накалывал на штык винтовки театральные билеты, новеллу из фильма «Андрей Рублев» о подростке, который во времена татаро-монгольского нашествия отлил во чреве земли русской великий колокол, а потом был отброшен княжеским сапогом на обочину, чтобы не мешать гостям, званным на звон.
Она любила моего хромоногого подслеповатого дворняжку Бима, которого когда-то тащили на свет Божий клещами из его матери, нашего «семейного фотографа» – кибернетика Израиля Борисовича, бывшего десантника, всегда по-детски воодушевленного, но одновременно всегда боящегося или чего-то или просто погромов, искусствоведа Лешу Гастева, искалеченного за пятнадцать лет лагерями, всю жизнь писавшего о Микеланджело, хотя его ни разу так и не пустили в Италию.
Она любила черный хлеб, моченые антоновские яблоки, узбекский плов, грузинское вино «Оджалеши», байкальского омуля с душком, грибную икру моей мамы, мою маму и меня как просто меня.
В России она любила даже очереди, потому что очень часто знакомилась в них с хорошими людьми, приглашала их к нам домой и делала для них в духовке, чтобы угостить их чем-то английским, свой любимый «shepherd’s pie»[8].
В мою первую жену влюблялись. Мою вторую жену уважали. Мою третью жену обожали.
Правда, не все.
Один писатель, помешавшийся на шпионских историях, ходивший по ресторанам исключительно в пятнистолягушачьей форме афганских красных беретов, как-то нагло ей сказал в моем присутствии:
– Девочка, только не надо мне рассказывать сказки о том, что вы приехали в Россию бедной Золушкой и нашли мужа, как хрустальный башмачок. В Англии, как и у нас, никогда не считалось зазорным выполнять любые задания родины. Вспомним хотя бы Сомерсета Моэма, Грэма Грина…
Я отозвал его в коридор и сказал, что, если он сейчас же не прекратит свои пьяные разглагольствования на эту тему, я набью ему морду.
– Старичок, ты же ничего не понимаешь в англичанах – она это восприняла как комплимент… Мы же с ней профессионалы, – примирительно пожал он плечами.
Секретарь ЦК по идеологии, распекая меня за мой репортаж в «Лайфе» о Монголии, чем были возмущены, по его словам, «наши монгольские друзья», вдруг сварливо добавил:
– И с вашей женитьбой на англичанке вы тоже учудили. Надо же было до такого додуматься! Почему вы все время нарочито противопоставляете себя обществу, гусей дразните?!
Я встал и сказал:
– Это мать моих двух детей. Если вы немедленно не извинитесь, я сейчас же уйду.
Он с торопливой гибкостью обнял меня за плечи, усадил.
– Ну, хорошо… Снимаю личный вопрос… Но гусей-то дразнить все-таки не надо… Ни монгольских, ни своих…
Гуси действительно пощипывали.
На выступлениях мне приходили записки такого
«Пастуший пирог» (картофельная запеканка с мясным фаршем и луком) (