Коронованный рыцарь. Николай ГейнцеЧитать онлайн книгу.
всегда предвещала ему несчастие.
В воспоминаниях его раннего детства играл роль горбун, и, быть может, антипатия к ним и была впечатлением, произведенным на его детский мозг этим первым встреченным им в жизни горбуном.
Виктор Павлович стал ходить по кабинету и затем прошел в спальню.
Там был еще беспорядок.
Петрович, видимо, ошеломленный внезапным увозом своего барина, не привел в порядок этой комнаты.
Постель была раскрыта.
На столике около нее лежала французская книга.
Виктор Павлович машинально взял ее и стал перелистывать.
Это была «La conjuration de Venise, par Saint-Réal»[2].
Он заинтересовался книгой и, взяв ее с собой, снова прошел в кабинет.
Вскоре туда подал ему Петрович кофе со сливками и с печеньем. Виктор Павлович почти насильно принудил себя выпить чашку кофе и съесть сухарь.
Несмотря на то что он был с дороги, ему не хотелось есть. Отсутствие дяди его начинало беспокоить не на шутку.
«Может быть, Петрович знает!» – мелькнуло в его голове.
– Петрович! – крикнул он.
– Что прикажете? – появился тот из спальни, за уборку которой только что принялся.
– Похвисневы здесь?..
– Генерал Владимир Сергеевич с барыней и барышнями?..
– Да.
– Здесь.
– А где живут?
– Далеко-с. У Таврического сада, почти что за городом… Свой домик купили-с.
У Виктора Павловича отлегло от сердца.
Они здесь, а он сюда приехал для них, или, лучше сказать, для нее. «Ну а та, другая?» – вдруг восстал перед ним грозный вопрос.
Петрович снова скрылся в спальню.
Оленин, бросив книгу, откинулся на спинку кресла и весь отдался тяжелым воспоминаниям и радужным мечтам.
VIII. Раннее детство
Виктор Павлович Оленин родился 31 января 1768 года, почему, по старине, и назван был Виктором.
Он был первый и единственный сын отставного бригадира Павла Семеновича Оленина, и рождение этого первенца стоило жизни его матери.
Через неделю, а именно 7 февраля, Ольга Сергеевна Оленина, урожденная Дмитревская, скончалась.
За неделю до родов она ездила в гости к соседям в одних башмаках и шелковых чулках и простудилась.
Вскоре она почувствовала колотье в боку, но не обратила на это внимания, и хотя боли увеличились, но, предполагая, что они следствие ее положения, она никому не говорила о них, пока не наступил час родов.
Родила она благополучно, но болезнь стала усиливаться не по дням, а по часам, и наконец разлилось молоко.
Напрасно Карл Богданович, немец-лекарь, давал микстуры, порошки, ставил мушки и пиявки – ничто не помогало.
Дня за три до смерти Карл Богданович приехал ее навестить.
– Что, колбасник, – сказала она ему в то время, когда он щупал ее пульс, – ты говорил, что мне к твоему приезду будет хуже, ан мне лучше: теперь я не чувствую никакой боли.
Карл Богданович горько улыбнулся на эти слова больной, сказал «гм» и уехал.
У
Заговор Венеции в Сант-Реале (фр.).