Последний рейс «Фултона». Борис СударушкинЧитать онлайн книгу.
дам вам вместе жить». Изувер был – еще поискать. И ничего, выдюжили. Главное сейчас – не сломиться…
Каждый день, перед вечером, к барже подваливал маленький закопченный катер, похожий на утюг с самоварной трубой. Офицер-кокаинист пересчитывал арестованных; потом катер опять уходил к пристани.
Однажды с катера сбросили несколько буханок хлеба. Поделили его поровну, по кусочку.
А голод заявлял о себе все сильней, Чтобы обмануть его, некоторые, несмотря на запрет врача, начали жевать прелую березовую кору. Хватились поздно – мучительная резь в желудке доводила до беспамятства.
Эти умерли первыми. Потом стали умирать раненые, слабые. Мертвых оттащили к корме, живые сгрудились в носовой части. Нечаянно Тихон подслушал, как доктор сказал Резову:
– Брюшной тиф. Все перемрем…
Тихон отвернулся лицом к борту. Было жалко себя, мать, сестренку. И сейчас, ослабевший, Тихон переплыл бы Волгу, но он так не сделает, это было бы предательством.
Рядом лежал Степан Коркин и тихонько постанывал. То ли от ушиба, то ли от голодухи открылась рана на ноге и гноилась. Но Коркин ни разу не пожаловался, мучился молча.
Каждый день корма все ниже оседала от тяжести, считать мертвых стало трудней. И вдруг офицер-кокаинист пропал – катер не подходил к барже день, второй.
– Видать, донюхался офицерик, – заключил Резов.
Но на следующий день катер опять причалил к барже. Поручика с рукой на перевязи на нем не было. На баке стояли незнакомые офицеры и стройная женщина в наряде сестры милосердия. Отщипывая хлеб от буханки, она бросала куски на баржу и закатывалась от смеха, когда изголодавшиеся люди хватали их из вонючей лужи на дне.
На этот раз Тихон узнал «сестру милосердия», которую видел с Перхуровым в гимназии Корсунской. Не отводя глаз от белого, напудренного лица, нащупал полено поувесистей. Иван Александрович успел перехватить руку парня.
– Не горячись. Живы будем – за все расквитаемся.
– Знаешь это кто? Барановская, актриса, о которой я тебе говорил.
Когда катер ушел, Тихон, еще не остынув, выдавил:
– Зря ты меня, дядя Иван, удержал. Попал бы – одной гадюкой меньше. Другие – слышишь – за город бьются, а мы…
– Пулемет на катере видел?.. Они за эту актрису всех бы уложили…
Побег
Катер подошел к барже и на другой день, на палубе – Поляровский. Не сразу признал Тихон помощника начальника контрразведки – румянец спал, лихорадочные глаза навыкате, щегольская шинель в пыли и помята. Движения резкие, судорожные, словно ротмистр с похмелья.
– Все вы совершили тягчайшие преступления перед родиной, – надсаживался он, держась за леерную стойку. – Даю вам последний шанс спасти жизнь – предлагаю вступить в ряды Северной Добровольческой армии. Желающие сейчас же будут освобождены и накормлены.
– Неужели найдется такая сволочь? – вслух подумал Иван Алексеевич.
– Сдохнете с голода! Сгниете заживо! – пугал Поляровский. – Ради чего эти муки? Кому они нужны?..
– Мотал