Лунный свет. Яков ПолонскийЧитать онлайн книгу.

      Безумие горя

      Посв. пам. Ел. П…й

      Когда, держась за ручку гроба,

      Мой друг! в могилу я тебя сопровождал —

      Я думал: умерли мы оба —

      И как безумный – не рыдал.

      И представлялось мне два гроба:

      Один был твой – он был уютно-мал,

      И я его с тупым, бессмысленным вниманьем

      В сырую землю опускал;

      Другой был мой – он был просторен,

      Лазурью, зеленью вокруг меня пестрел,

      И солнца диск, к нему прилаженный, как бляха

      Роскошно золоченая, горел.

      Когда твой гроб исчез, забросанный землею,

      Увы! мой – все еще насмешливо сиял,

      И озирался я, покинутый тобою,

      Душа души моей! – и смутно сознавал,

      Как не легко в моем громадно-пышном гробе

      Забыться – умереть настолько, чтоб забыть

      Любви утраченное счастье,

      Свое ничтожество и – жажду вечно жить.

      И порывался я очнуться – встрепенуться —

      Подняться – вечную мою гробницу изломать —

      Как саван сбросить это небо,

      На солнце наступить и звезды разметать —

      И ринуться по этому кладбищу,

      Покрытому обломками светил,

      Туда, где ты – где нет воспоминаний,

      Прикованных к ничтожеству могил.

      1860

      Когда б любовь твоя мне спутницей была,

      О, может быть, в огне твоих объятий

      Я проклинать не стал бы даже зла,

      Я б не слыхал ничьих проклятий! —

      Но я один – один, – мне суждено внимать

      Оков бряцанью – крику поколений —

      Один – я не могу ни сам благословлять,

      Ни услыхать благословений! —

      То клики торжества… то похоронный звон, —

      Все от сомнения влечет меня к сомненью…

      Иль, братьям чуждый брат, я буду осужден

      Меж них пройти неслышной тенью!

      Иль, братьям чуждый брат, без песен, без надежд

      С великой скорбию моих воспоминаний,

      Я буду страждущим орудием невежд

      Подпоркою гнилых преданий!

      1861

      Признаться сказать, я забыл, господа,

      Что думает алая роза, когда

      Ей где-то во мраке поет соловей,

      И даже не знаю, поет ли он ей.

      Но знаю, что думает русский мужик,

      Который и думать-то вовсе отвык…

      Освобождаемый добрым царем,

      Все розги да розги он видит кругом,

      И думает он: то-то станут нас бить,

      Как мы захотим на свободе-то жить…