Рама для молчания. Елена ХолмогороваЧитать онлайн книгу.
времена Веспасиана,
А было это – только рана
И муки облачко над ней.
Елена Холмогорова
Послесловие, или Двадцать пять лет спустя
Вот уж не думала, что вернусь когда-нибудь к этому сюжету. Он казался завершенным: книжка[1] вышла, одобрительные отклики были получены, интерес мой постепенно переместился в другие области. Конечно же, я неравнодушно проходила и проезжала по улице, которая в свою пору была исхожена вдоль и поперек, год за годом отмечая перемены вывесок, надстроенные дома, шлагбаумы, перегородившие въезды в когда-то проходные дворы. А с этим домом каждый раз про себя здоровалась, потому что никто на белом свете не знал о нем больше, чем я.
Двадцать пять лет – срок немалый. Прежде всего, другой стала я, но и страна поменяла очертания, а улицы той даже на карте Москвы не найдешь. Хотя, надо признать, улице повезло: ее счастливо миновали революционные переименования, не стала она ни Пролетарской, ни Коммунистической, не увековечила в очередной раз Карла Либкнехта или Степана Халтурина, а гордо несла на своих табличках фамилию великого русского писателя Чехова. Более того, в отличие от многих московских улиц, названных безо всякого смысла, совершенно случайно, здесь присутствие Антона Павловича было оправданно.
Даже сейчас, обходя в самых разных районах Москвы металлические ограждения, я подмигиваю объявлению ОАО «Горнопроходческих работ № 1». Более того, даже испытываю некоторую гордость, будто имею хоть какое-то отношение к мощной технике, буравящей московский асфальт, чтобы люди могли спастись под землей от машин, а не топтались в дождь и стужу у края мостовой в ожидании зеленого сигнала светофора или, хуже того, кидались, озверев, наперерез бездушному железному потоку.
А тогда… Украдкой, «аки тать в нощи», стараясь ступать как можно тише, я жалась к облупленным стенам неширокого, типично учрежденческого советского коридора. Глаз мой жадно шарил по сторонам, пытаясь уловить контуры, знакомые по архивным планам. Однако бедное мое воображение отказывалось оживлять тени прошлого. Чего я боялась? Почему смело не шагнула в приемную главного начальника, не сообщила секретарше тоном, не предусматривающим отказа: «Я занимаюсь историей этого дома, мне необходима помощь вашего руководства»? Не знаю. Может быть, была молода и глупа? А может быть, боялась неверной реакции? Как бы то ни было, я сама себя наказала. Первый визит был безрезультатным, но обошелся без последствий. Во второй раз меня засекли бдительные сотрудники, и в кабинет руководства я вошла едва ли не под конвоем, сопровождаемая шепотком: «Все что-то высматривает, вынюхивает, во все углы заглядывает…» Начальник был любезен, я предъявила документы, уверила его в абсолютной безопасности моих намерений. Мне было обещано полное содействие, а я в ответ предложила рассказать сотрудникам о замечательном прошлом их рабочего места.
Горнопроходчики в тот день закончили свои дела на час