Пять вариаций с мужьями. Михаил Юрьевич КоломенскийЧитать онлайн книгу.
Директор – это да, должен быть мужчина. А стишками детей обеспечивать – Юра, ну ты сам подумай… Ну ты же умный парень…
Юра не спорит. Кивает. Невесело ему. О Гале все мысли.
(Ученички его, подростки, на улице её перехватили:
– Христос воскрес! Христос воскрес! – и целоваться лезут.
– Сопли подотри… пионер! – не сбавляя хода, отвечает Галя и скрывается, грохнув железной калиткой.
–Тю! Пионер! Тю! – смеются над униженным дружки.
Ох, кличка прилипнет… Сашку «писателем» задразнили…
– Кто ещё хоть раз меня пионером обзовёт…
– Пионер! Пионер!
Насмешнику – в глаз!
Свалка.
– Бей пионера!..)
Нежными июньскими ночами бродит по селу Прокопенко. Одиноко ему. У друзей его горячая пора, заняты; и Галя ж занята; и уроков уже нет, а отпуск ещё не наступил, – да и не знает он, что с отпуском делать… Непроницаем и высок забор у Галиного дома, в окно не заглянуть, и псы во дворе чуткие… Постоит-постоит Юра, да и пойдёт себе дальше. Смолкнет лай, и опять тихо… И принимается он напевать в такт грустным своим ночным шагам:
– Аморе… Аморе мио…
Так ему оно, своё, слышится. По-итальянски. Почему? Спросить об этом его некому.
Догулял однажды до утра – и встал на выезде из села. Вжжж… вжжж… понеслись мимо. Напрягся: мусиюкские «жигули» увидел. За рулём Карп. С Галей бы взглядом встретиться… И вдруг вильнул автомобиль – едва успел отскочить Юрка! Споткнулся, упал. В пыль. Из машины не выглянули, хода не сбавили и не прибавили.
Отряхнулся. Остановил очередных:
– Доброго ранку, дядьку Степан. Подкиньте до города.
По шумному базару походил. Нашёл Галю. Из-за ларька долго наблюдал, всматривался. Любовался.
Приблизиться не решился. Уехал домой с автостанции.
Следующим утром:
– Доброго ранку… До города…
В этот раз повезло. Карп отлучился. Подошёл Юра к прилавку, шуткой охраняясь:
– Па-чём кулубныка, карасавица?
– Здравствуй, Юра, – ответила с нежданной серьёзностью.
Глянули друг в друга. И загляделись.
– Эй, красуля, чи ты торгуешь, чи с кавалером?.. – Юру оттолкнули, оттиснули.
Дождался конца базара. (Заметил, когда ждал: болезненно знакомый «Леви Страусс» вошёл в прибазарную церковь; при входе нищим подал. Нищие его перекрестили.)
Уверенно встретил обоих, взгляд Галин в себе неся.
– Подвезите, ребята, домой.
Карп колебался секунду. Вдруг улыбнулся:
– Садись!
Впереди посадил, рядом.
Несколько минут молчали. Юра затылком Галю чувствовал.
Карп покручивал руль, небрежно трогал рычаг, переключал что-то; машина слушалась, летела.
А Юра водить не умел. И сейчас, сидя возле Карпа, сознавал свою несостоятельность – с каждой минутой всё острее.
– Что ж ты так меня… вчера? – откашлявшись, спросил.
– В другой раз – задавлю, – с той же, что и Галя, серьёзной откровенностью ответил Карп.
– В тюрьму посадят, – постарался пошутить Юра.
– Откупимся.
Дорога