Повесть о фронтовом детстве. Феликс Михайлович СемяновскийЧитать онлайн книгу.
покамест, а тебе телогрейку дам.
Он развесил мою одежду на веревке над печкой. От нее сразу повалил пар. На краю печки он положил два полена и на них поставил ботинки. Дядя Вася снял гимнастерку, закатал рукава рубахи, выложил из своего мешка полотенце, чистую рубаху, кусок черного мыла, налил в таз горячей воды, разбавил ее холодной.
Я скинул телогрейку.
Вода была горячей, но я терпел и только осторожно переводил дыхание.
– Горячо? – спросил дядя Вася.
– Нет.
– А то холодной прибавлю.
Он долил в таз холодной воды:
– Лучше?
– Ага.
Дядя Вася заботливо мыл меня, и улыбка не сходила с его обветренных губ.
– Экий ты тонкий, насквозь светишься. А в кости крепкий, силач будешь.
Он намылил мне голову, взъерошил волосы, несколько раз их промыл. Потом пригоршнями зачерпывал воду, окатывал и растирал ноги. Они потрескались, как деревяшки. Это от росы: я у Третьяка всегда рано утром выгонял коров и до самых холодов ходил босиком.
Дядя Вася осторожно вытер меня вафельным полотенцем, натянул длинную, до пят, чистую рубаху, как маленького, на руках отнес в комнату, положил в угол на шинель и бережно укутал другой.
– Отсыпайся. А я твое бельишко простирну.
Я вытянул ноги и засмеялся. Неужели это я, чистый, лежал в тепле, укрытый красноармейской шинелью, от которой пахло махоркой?
Дождь стучал в окно. Ветер бился в стену. Но ни дождь, ни ветер – ничто на свете мне теперь не было страшно.
Нестрашный немец
Я уснул. И приснился мне сон. В темноте эсэсовцы расстреливают заложников. Тех, кого схватили на улицах, и меня тоже. У всех руки связаны веревками, а мне почему-то не связали. Кругом голое поле. И на нем, куда ни посмотришь, рядами стоят эсэсовцы с автоматами. Автоматы направлены на нас. Лают огромные черные овчарки. Наших по одному тащат к глубокому рву. Там стоит самый здоровый эсэсовец. Это он расстреливает людей, и они один за другим падают в ров. Сейчас поведут меня. И тут кто-то из наших толкает меня в спину и кричит:
«Беги!»
Я бегу что есть силы. За мной гонятся жандармы. Вот-вот догонят, наступят своими сапогами с большими железными гвоздями на подошвах. Передо мной высокий забор. Не знаю как, но я перескакиваю через него, падаю в глубокую яму – и просыпаюсь.
Немцы! Опять немцы пришли! За мной!
Я сел, прижался к стене. Теплая рука дяди Васи легла мне на голову:
– Не бойся. Видишь, он пленный, «язык», отвоевался. Наши его взяли, сейчас в штаб отведут. А ты спи, спи, сынок.
Сердце всё еще громко стучало, и я никак не мог понять, кончился сон или нет.
Этот немец мне ничего не сделает? Не заберет меня? Он стоял не посреди комнаты, как всегда, когда они входили в дом, а в углу. Он точно хотел подальше забиться в этот угол, спрятаться ото всех. Такого немца я еще никогда не видел. Шинель на нем была привычная. Но какая она была мятая, грязная! Он стоял без ремня, в руках не было ни винтовки, ни автомата. Немец взглянул на меня, и я понял, что он боялся. Он боялся наших!
А они,