Лето перемен. татьяна павловна гутиерресЧитать онлайн книгу.
вместе, но я сочувствующе молчу. – У нас была связь! У нас была…любовь… – Настя делает паузу, и я знаю: она пытается сдержать слезы. – Сказал, было весело, круто, но у нас все. Уходи, говорииит…
– Погоди, погоди…Он, что? Тебя выгнал?
– Да, тут родители вернутся должны были, вот я ему и говорю, что не могу с ним оставаться. Ты же помнишь, я по идее к тебе на неделю только ездила. – Дальше следуют всхлипы на пару минут: я терпеливо жду, гадая, надо ли вставить слово, но решаю просто переждать. – Он, Рива, сказал, что ему было весело со мной! Весело, представляешь! Я- то думала – я его муза! Я думала – любовь…А ему было просто весело…
О, господи…Я не сильна в том, чтобы утешать в таких ситуациях. Ни у нее, ни у меня не было серьезных отношений. Поэтому и выяснять- то было нечего. И теперь я растерялась, не зная, что и сказать. Все это взрослые игры. В глубине души меня гложет гадкое чувство подлой радости. Я еще не совсем понимаю, почему. Ведь она моя подруга и останется ей, даже если будет встречаться с самим чертом.
– Настя, мне очень жаль, что так вышло. Честное слово, жаль. А я ведь даже не познакомилась с ним.
– И слава Богу. Нечего с этим мерзавцем знакомиться.
Снова стоны, переходящие в тираду нелицеприятных слов в адрес вчерашнего возлюбленного, от которой мои уши краснеют до предела. И я разочарованно понимаю, что в очередной раз мои новости будут не кстати.
Настя хлюпает носом еще раз, и сухо попрощавшись, сбрасывает звонок. Мое настроение падает. На улице жара что не выйти, и я решаю немного почитать в кровати. Но разве полезет в голову хоть какая книга, когда столько всего происходит вокруг? Поэтому промучившись с полчаса, выползаю во двор. За домом, где дед обустроил верстак, прохладно. И, поскольку голова у меня занята, надо занять и руки.
Я люблю работать с деревом. Обожаю его запах, и то, как шлифовальная машинка может преобразить неказистую палку, прослужившую всю жизнь частью забора. Один мах – и это уже вполне себе винтажная полка. А если ее еще побить молотком и отпечатать на ней шляпки гвоздей, получается вещь с характером.
Когда я была маленькая, я любила крутиться вокруг деда, когда тот мастерил что- то – заняться- то было нечем. Потом дед стал давать мне пилу, молоток и гвозди, от чего я чувствовала себя дико полезной, и в то же время училась нехитрым вещам. Поэтому к четырнадцати годам я уже стала помогать деду с его заказами: то кресло, то полку, то базу под гамак, то кроватку детскую. Мы с ним работаем молча: оба знаем, что за чем. Он шлифует, а я уже переворачиваю доску другим концом. Он кладет ее на верстак, я же держу свободный конец, чтобы при распиле не сломался край. И это молчаливое занятие сближает нас, превращая в одно целое. Я безумно ценю эти моменты, и то, что дед научил меня держать в руках все электроинструменты. Но больше всего я люблю лобзик, поэтому резка теперь всегда за мной.
Дед сейчас отдыхает, он в такую адскую жару ни за что не выйдет на улицу, разве что покурить. Но у меня чешутся руки. Мне надо что- то сделать. Я оглядываю хаотично разложенные доски, но ни одна мне не нравится. В голове еще