Поп и пришельцы. Елена ХаецкаяЧитать онлайн книгу.
по дороге, под черным звездным небом, гремящими звездами мчались мотоциклисты. Они летели, ревя, мимо отца Германа, разгоняясь с каждым мгновением до космической скорости, и для них ничего в мире не было, кроме звезд и дороги, и казалось, что прямо с дороги, как с трамплина, они взлетали в небеса и повисали там новыми беспокойными звездами. А отец Герман – персть земная – тихо брел себе по обочине и на все это смиренно любовался.
В августе того же 2235 года произошел – не перелом даже (перелома так и не случилось) – но маленький надлом в положении отца Германа, и связано это было с вознесением над краем черепахи Андрея Курмея, стареющего сердцееда и мотоциклиста. Хмурые люди, частично в штатском, показали плачущей Надежде Соколик закрытый гроб и обломки знакомого мотоцикла. К одному обломку приклеилась светлая прядь и темное, липкое – Надежда взвыла и осела рядом. Когда ее привели в чувство, того обломка уже не было. Она зачем-то рассказала, что вчера Андрей от нее уехал в десять вечера, а ночевать не приехал, но такое и прежде случалось. Она расписалась на каких-то бумагах, и ее доставили домой.
В доме Курмея отыскалась бабушка Курмей, очень старенькая, пахнущая мышами. Бабушке ничего объяснять не стали. Она на всех глядела добрыми незабудковыми глазами, утопленными в море мелких морщинок, и улыбалась беззубо и радостно. С помощью бабушки в буфете, в рюмке с отбитым краем, обнаружили крестик Курмея и командировали Надежду к попу, чтобы мотоциклиста отпел, как положено. Надежда накрасила губы и решительно пошла.
Отец Герман нашелся на огороде. Сверял что-то с грядки с тем, что было в тоненькой затрепанной книжке. Надежда деликатно протиснулась в калитку, прошла несколько шагов, и тут поп поднял глаза. Она сразу остановилась.
– Добрый день, – сказал отец Герман с любопытством.
Надежда от души колыхнула грудью, собралась было заговорить о своем деле, но заплакала.
– Вот, – вымолвила она сквозь слезы, и с ее пальцев свесился на цепочке крестик. – Крестик у него был… отпеть…
Отец Герман посерьезнел, крестик взял, Надежду отвел на веранду и угостил там чаем. Отпевание назначили на завтра. Надежда ушла успокоенная и отчасти гордая собой.
Закрытый гроб доставили из милиции прямо в церковь. Смущаясь, стали собираться люди. Ждали чего-то нового. Дядя Мотях сдернул кепку с маленькой, просаленной, черной головы и принялся вертеться по сторонам и клацать языком о зубы. Стасик Мрыхов был бледен и шепотом сознавался Стафееву, что боится покойников. Бабушка Курмей, завидев гроб, вдруг забеспокоилась, зашлепала по крышке руками, залопотала и впала в мрачную тревогу. Ее усадили на скамеечку у входа и там оставили.
К собравшимся вышел наконец отец Герман. Пришло человек сорок. Он всю ночь думал над тем, что скажет им. Нужно было сказать нечто такое, что заставило бы потом хотя бы десять из сорока прийти снова.
– Современный человек обычно делает вид, что смерти не существует, – начал отец Герман. – Поэтому она застигает