ДР. Роман в трех тетрадях с вопросами и ответами. Виктор ПоповЧитать онлайн книгу.
психиатрическим, но точно не юридическим. Что до родных, то реакция жены, оставшейся в городе, была прогнозируемой. Более других информированная о моих намерениях, она, конечно же, поддерживала на словах мою идею, но с самого начала я не тешил себя иллюзией, что она отправится со мной. Честно говоря, я этого и не хотел. Супруга была много моложе меня и насквозь бомондного типа женщина. Три спектакля и три выставки в неделю – необходимый минимум для поддержания ее душевного тонуса. К этому добавлялись концерты взамен, а чаще вдобавок к спектаклям, и почти ежевечерние «тусы» (так она их называла) с бесконечными околохудожественными разговорами, изредка перемежаемыми сентенциями о судьбе несчастного народа, о котором никто из присутствующей интеллигентщины не имел ни малейшего представления. А если кто-то и сталкивался с «несчастными» в подъезде или на улице, на такой случай имелся надушенный шанелью платочек и темные карденовские очки.
Чем конкретно занималась моя жена, я спустя двадцать лет совместной жизни так и не понял. По образованию она была не то архитектором, не то дизайнером, но вся ее деятельность в этих направлениях сводилась к бесконечному ремонту в нашей (и только) квартире. По крайней мере, в одной ее части он шел постоянно. Если же ремонт по каким-то причинам (о, чудо!) вдруг замирал, то дизайнер переключалась на мебель и посуду, которые переставлялись и перекладывались с места на место по только ей известным причинам и плану.
Оплотом постоянства был мой кабинет, в который «дизайн» не допускался, и ремонт в котором не делался аж со сталинских времен. Я защищал его до последнего, вплоть до ареста, но что-что мне подсказывает, что там сейчас и не кабинет уже вовсе, и что дизайнерский беспредел уничтожил последний по времени ампир без какого-либо остатка.
Итак, ждать жены ни в тот день, ни вообще когда-либо мне не приходилось. Ее жизнь, я думаю, мало изменилась после моего исчезновения. Я для нее уже давным-давно был в пожизненном заключении. Сложнее было с Евой, дочерью, в которой ее мать, конечно, и проявилась, но не целиком. Дочь не была ее копией. Внешне схожие: тот же заманивающий взгляд стервы, та же близкая к идеальной фигура, тот же с трогательной изюминкой северный говорок. Но жена и дочь серьезно, местами предельно различались по характеру.
Дочь была добрее и умнее. Не буду громко заявлять, что эти качества ребенку достались от меня. Я не ангел. И, как выясняется, совсем не ангел. Но влияние мое, в частности, выражалось в ее «нетусовочности». Она терпеть не могла мамины посиделки. Были в ней и определенные, порой болезненные, свойственные и мне замкнутость и мнительность. Однако моя «книжная девочка» не была скучной «классикой». Ее «вписка» в четырнадцать окончилась в отделении полиции, а с восемнадцати она регулярно (правда, сообщая о своем местонахождении) ночевала у своих уж очень, на мой взгляд, часто меняющихся парней. Жена закрывала на это глаза, сказав