Чирчик впадает в Средиземное море, или Однажды бывший советский пролетарий. Марат ГизатулинЧитать онлайн книгу.
симпатичный в молодости человек с годами вдруг преображается в писаного красавца. Взять хотя бы того же Аркадия Райкина.
Но я о другом хотел сказать – бывает встретишь красивого человека и любуешься им, пока он не заговорит. Тогда только видишь, что он безобразен.
Бывает и по-другому.
Со второго семестра начинался новый предмет – физика. Бывший советский пролетарий в прекрасном настроении вошёл в аудиторию и сел в первый ряд. Не спеша, с удовольствием выложил перед собой большую толстую тетрадь для конспектов, ручку и карандаш. Сколько его знаю, у него всегда так: начало любого дела вызывает приступ вдохновения и надежду, что вот теперь-то он всё будет делать как надо. Если с первой же лекции внимательно слушать, аккуратно всё записывать, а главное не пропускать занятия, то всё будет в порядке. К сожалению, человек несовершенен – он почти всегда знает, как надо, но так, как надо, никогда не получается. С каждым новым предметом начинаешь новую тетрадь, но в ней так и остаются исписанными всего несколько страничек. Сначала одну лекцию пропустишь, потом другую, а там, глядишь, уже и вовсе делать нечего в институте – всё равно ничего не понятно.
Плоды такого неправильного подхода к учёбе бывший гегемон как раз теперь и пожинал. Сейчас, перед самой первой лекцией по физике, праздник его был несколько омрачён «хвостом» по математике, тянувшимся с предыдущего семестра.
Помнится мне, полгода назад с математикой он тоже был настроен очень по-боевому, тоже тетрадку принёс, ручку… Но потом как-то так получилось, что не пришёл, кажется, уже на следующую лекцию. Не знаю уж, какие важные дела его тогда отвлекли, – то ли проспал, то ли встретил кого, а может, просто выпить с утра захотелось. Следующую лекцию опять пропустил. Потом-то он спохватился, вспомнил о своих благих намерениях, пришёл опять с тетрадкой, с ручкой… Но было поздно. Что-то пытался конспектировать, ничего не понимая, а силясь понять, не успевал записывать. Плюнул тогда на всё это мой бестолковый сокурсник и больше на лекции не ходил. Нет, ну, не то чтобы совсем плюнул, – всё время собирался пойти, не на эту, так на следующую. Собирался догнать, попросить кого-нибудь, чтобы объяснили, но не успел. Семестр закончился, наступила сессия, и он, конечно, даже зачёта не получил.
Из института бывшего пролетария не выгнали. Потому что он не после школы к ним пришёл, а «из числа передовых рабочих и крестьян». Была такая форма обучения – не с первого курса, а с нулевого. Но как с передовыми пролетариями ни носились, как ни нянчились, всё равно до защиты диплома из нашего потока добрались процентов десять, не больше. Всё-таки перерыв после школы, работа на заводе или служба в армии как-то расхолаживают к учёбе.
Математику пролетарий таки сдал, правда, сильно позже других. Немного забегу вперёд, чтобы рассказать, как это было.
С чистой совестью пропуская какую-то очередную лекцию, он открыл дверь на кафедру математики и сразу увидел своего преподавателя. Смело подошёл