Пчёлочка златая. Вторая фольклорная тетрадь. Владимир ПоповЧитать онлайн книгу.
нынче к вечеру
маленькие птицы —
так тревожно мечутся
от огней зарницы.
Ай, Поповы!
Я ко многому готовый, —
ну, а тута нету слов…
Ай, Поповы! Ну, Поповы, —
натворили чудесов.
И живут не ради славы,
а в заботе и в труде
Михаилы, Владиславы,
и Артёмы, и т. д.
Вот фамилия какая —
даже грязь не липнется.
И собаки не кусают.
Гусаки не щиплются.
…И в Архангельское утро,
и в Мезени среди дня
я всё радуюсь, как будто
все оне – моя родня.
Посередине бытия
«На полпути земного бытия»
Данте
Посередине бытия
иду по пройденной дороге,
как будто возвращаюсь я
под кров счастливый и убогий.
Туда, где нету тени той,
которая лицо покрыла.
Где детства образ золотой
является тепло и мило.
Сирень тяжёлая цвела.
И радость частая гостила.
Где мама «маменькой» была.
И на ночь бабушка крестила.
Зима в Мезени
Зима в Мезени снится
на белом берегу.
Под стенами больницы
собаки спят в снегу.
И птица не летает
у белых берегов.
И тишина такая,
что слышен хруст шагов.
Один ездок убогий
(мне снится в этих снах)
по узенькой дороге
проехал на санях.
Заснеженные площади
зимою мировой.
И пар стоит у лошади
над белой головой.
Скоморошина
Не просыпались горохи,
не с морошкой чаи пьют —
скоморохи, скоморохи
скоморошничают.
Тот поёт и в дудку дует —
чисто слово на губах.
Этот ходит на ходулях,
этот ходит на руках.
Насмехается-судачит,
изумляется народ:
там медведь ревёт и плачет,
цепь железную грызёт.
Поводырь платок уронит,
и медведь – лохматый ком —
низко голову наклонит,
кувырнётся кувырком.
А веселье разливанно —
в пляс пускается нога —
обовьёт народ дурманом,
как туманные стога.
А потом народ притихнет,
а потом народ замрёт:
на Ивана Змей-похитник
о восьми голов ползёт.
Он красавиц отбирает
для постыдного греха…
Пламя дышит и играет
у стального языка.
Змей ползёт к толпе и злится,
а народ лишь только: – Ах! —
он умрёт и превратится
в восемь вышитых рубах.
Восемь молодцев курносых
станут с пальца на каблук.
Расплетут у девок косы —
уведут в зелёный луг.
На земле