Выстрел на Большой Морской. Николай СвечинЧитать онлайн книгу.
села, в котором убийства проезжих сделались многолетним доходным промыслом.
Таким же был и Поим. Большое и богатое селение на границе Саратовской и Тамбовской губернии: три крупорушки, шесть мельниц и маслобоен, более пятисот дворов. Две церкви! Местоположение Поима на бойком торговом тракте предопределило его разбойный характер. Как и в Вершинине, убийством проезжих купцов наследственно занималось лишь несколько семейств. У них в обычае было заметать следы, сжигая тела своих жертв в овинах. Каждый год в канун ярмарок или по их окончании в селе по ночам сгорало 5-7 таких овинов. Сельчане уже знали, для чего это делается, и тушить пожары не прибегали… Потом недорогое строение отстраивали заново, до следующей ярмарки. Вся округа догадывалась о кровавом промысле страшного села, знала и уездная полиция, но ничего не менялось десятилетиями.
Тот факт, что Мишка Самотейкин был родом именно из Поима, говорил о многом. Но буфетчик рассказал и ещё кое-что. В Литовском замке – петербургской городской тюрьме – содержался Мишкин земляк, осуждённый за грабежи, некий Пашка-Канонир. Ранее они вместе работали на бойнях на Скотопригонном дворе, и сделались приятелями. Мишка получал от Пашки из тюрьмы весточки и пересылал туда деньги. Возможно, для Лыкова здесь открывался способ разыскать колбасника.
Это было всё, что удалось выяснить на Кирочной. Закончив с гостиницей, Алексей поехал в Военное министерство. В управлении кадренного состава его ждал неприятный сюрприз: формуляра отставного офицера Рупейто-Дубяго в архиве не обнаружилось. Разумеется, человека с такой фамилией не значилось и в городской адресной экспедиции. Благово оказался прав: таинственная парочка или уехала из столицы, или легла на дно.
Поразмыслив, Алексей отправился в сыскное. Не заходя к Виноградову, он навестил хорошо ему знакомого старшего делопроизводителя отделения коллежского асессора Шереметьевского. Услышав о Пашке-Канонире, тот молча порылся в картотеке и протянул коллеге тонкую серую папочку.
– Тут всё, что есть у нас на этого расстегая. Сколь помнится, действительно сейчас сидит; возможно, что и в Литовском. Личность вполне заурядная.
В деле оказался фотографический портрет грабителя: угрюмое туповатое лицо, шея, как у быка. Звали Канонира Павел Тимофеев Мишаркин. Крестьянин села Поим. Отслужил срочную службу в артиллерийской бригаде – отсюда и прозвище. Работал башколомом на Скотопригонном дворе, затем в колбасном заведении Каныгина там же, на Забалканском проспекте. В 82-м попался на грабеже: обобрал торгового человека на углу Обводного и Предтеченской. Оглушённая жертва лежала в канаве и Пашка-Канонир уже убегал, когда, на его беду, в улицу свернули два казака-атаманца[18]. Увидев картину, лихие гвардейцы взяли налётчика в кулаки и доставили его в часть. Пашка получил три с половиной года исправительных работ, которые отбывал теперь в Литовском замке. Каких-либо упоминаний о его сообщниках в деле не имелось.
Делать нечего – Лыков отправился в Литовский замок.
На
Атаманцы – казаки Лейб-гвардии Атаманского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полка.