В ожидании весны. Ованес АзнаурянЧитать онлайн книгу.
в XIII веке, церковь-часовня приютилась между двумя высотными зданиями. Церквушку эту со стороны улицы скрывало тогда здание Института языков, и ее нельзя было увидеть, однако в 2007 году здание Института языков (а еще раньше в этом здании находилась Академия наук) снесут, и после семидесятилетнего «плена» церковь вновь предстанет глазам ереванцев, и в ней будут проходить службы… Крестово-купольная церковь очень маленькая, крохотная, и поэтому молящиеся в основном будут стоять у входа, во дворе. Там же люди будут ставить свечки на длинном столе под тенью большого дерева. Но все это будет потом. А пока был октябрь 1984 года, и Гарик с двухлетней Мэрико просто прошли по узкой улочке Агаяна вверх мимо церквушки св. Богородицы, или, как все ее называли, Катогике, и Гарик не знал, перекреститься ли ему или нет, хоть он и был крещен. Гарик помнил эти крестины. Ему шел шестой год. Дед Гарика, который решил, что мальчика нужно крестить, был директором крупного комбината, человеком партийным и участником ВОВ. И поэтому тер-тера[9] пригласили домой за определенную плату, чтоб не было каких-либо разговоров. На квартире и был совершен обряд. Маленький Гарик мало что понимал в нем, конечно. Он знал, что должен просто стоять и держать в руке свечку и терпеть боль от капающего раскаленного воска, да еще время от времени целовать неприятно холодный крест. Гарик вспомнил теперь еще, что мама спросила тер-айра[10], можно ли освященную воду вылить в раковину или в унитаз, на что священник посоветовал вылить воду эту самую освященную во дворе или на улице, под каким-нибудь деревом.
Выйдя на улицу Терьяна, Гарик и Мэрико потом пошли в сторону Лебединого озера, где плавали два лебедя – белый и черный, – а оттуда через площадь Оперы вышли на Проспект. Ереванцы так и не научились называть главный проспект города «проспектом имени Ленина», как и впоследствии «проспектом имени Маштоца». Для ереванцев он был просто Проспект. Как и площадь Ленина (впоследствии площадь Республики) – просто Площадь, а Арарат – просто Гора. Прочитав вместе с Мэрико афиши Театра оперы и балета, они перешли к зданию Консерватории.
В парке перед Консерваторией было кафе под открытым небом. Они сели неподалеку от него на скамейке, и дочка Гарика стала разглядывать птиц.
– Папа, Пти!
– Да, птичка… видишь, она клюет семечки, которые кто-то рассыпал.
Мэрико кивнула и улыбнулась. А потом она указала пальцем на большие зонты над столиками кафе и сказала:
– Фе…
– Да, это кафе, – подтвердил Гарик и запнулся…
За одним из столиков сидела очень красивая женщина с крашеными волосами. Одна. И курила. Тогда в Ереване такого почти невозможно было увидеть, чтоб женщина сидела в кафе и курила, да еще и одна…
Гарик не почувствовал удара током, сердце не застучало, дыхание не остановилось… Он просто почувствовал страшную, неимоверную, нестерпимую тоску… Это было похоже на тоску по дому, который сгорел дотла во время пожара. И еще было ощущение того, что дом этот уже не вернуть. Это было похоже на какое-то предупреждение, что ли, или предсказание, что-то, что будет потом…
Гарик позвал Мэрико, которая
Священник (
Святой отец (