Аттила, Бич Божий. Росс ЛэйдлоуЧитать онлайн книгу.
на задних лапах медведя. Щелкнули серпообразные когти – и первый из псов взмыл в воздух, со спиной, сломанной наподобие сухой ветки. Двух других собак это не остановило; вонзив острые зубы в бока медведя, они принялись терзать добычу. Взревев от боли и гнева, тот вновь пустил в ход свои ужасные когти, расшвыряв мучителей по сторонам. Упав на землю, один из псов жалобно завыл; из разорванного брюха красными кольцами лезли наружу кишки. Вторая собака вообще не подавала признаков жизни; череп напоминал разбитую яичную скорлупу.
– Не шевелись, сынок, – прошептал Карпилиону отец, заметив, что медведь переключил внимание на своих двуногих противников.
Нацелив пику в грудь разъяренного зверя, Аттила рванул ему навстречу. В тот самый момент, когда острие насквозь прошило животное, медвежья лапа снесла полморды коню гунна. От удара Аттила вылетел из седла и, упав на землю, оказался придавленным забившейся в предсмертной агонии лошадью. Умирающий, но определенно настроенный забрать жизнь у напавшего на него человека медведь поднял лапы и, издав устрашающий рев, двинулся по направлению к беспомощно распростертому на траве Аттиле. Но нанести смертельный удар зверь так и не успел – мозг его пронзило копье Аэция, пришедшего на выручку другу. Какое-то мгновение медведь еще оставался на ногах, затем закачался и упал с грохотом, потрясшим землю.
В полной тишине стояли собравшиеся на Совет гунны. Все они – верхом, как и требовали того традиции, – были из того же племени, что и покрывшие себя позором загонщики. Ведомые Руа, многоуважаемым правителем гуннов, в центр большого круга, на место специально для них отведенное, въехали те, кому предстояло решить участь преступников: Аттила, его брат Бледа, Аэций и пятеро старейшин. Обвиняемые – их было десять, – съежившиеся и испуганные, сидели на земле. Разрешено было присутствовать на Совете и Карпилиону – как загонщику, принимавшему непосредственное участие в происшествии и не оставившему свой пост, и потому считавшемуся важным свидетелем.
– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать, виновны ли эти парни, – начал Руа, говоривший на удивление громким и чистым голосом для человека столь почтенного возраста. – Всем нам известно, что они проявили трусость и убежали, поставив в опасность жизни наших римских гостей и моего племянника Аттилы. Они покрыли бесславием не только себя, но и свои семьи, свой клан, весь наш народ. Нам остается лишь выбрать для них наказание. – Он повернулся к Аэцию. – Полководец, будучи нашим гостем – гостем, чье доверие мы предали, – именно ты должен предложить подходящее наказание.
– Друзья мои, – Аэций говорил по-гуннски. – Чувствую, что, прожив еще мальчиком долгие годы у вас в заложниках, могу так к вам обращаться. Как нам поступить с этими юношами? Конечно же, мы можем проявить милосердие; многие из вас, вероятно, считают их проступок не таким уж и ужасным. Что удивительного в том, что, столкнувшись лицом к лицу с приближающейся опасностью, неподготовленные парни дали деру? Разве не можем мы простить