Спасти «Скифа». Андрей КокотюхаЧитать онлайн книгу.
безнадежной ситуации не получится. Свой единственный счастливый случай Барабаш уже использовал, сам тогда того не осознав: такие шансы обычно как раз и выпадают случайно. А все потому, что выполнение задачи началось для группы слишком уж хорошо.
Первый отряд, встреченный ими в лесах — девять красноармейцев, захваченных в плен во время отступления и сбежавших из лагеря. Организовал побег и возглавил группу старший лейтенант, командир подбитого танка, единственный уцелевший из всего экипажа. Остальные — рядовые, ефрейтор, один старший сержант. Форма без погон, оружие захвачено в бою: офицер, решивший, что длительное стратегическое планирование пойдет только во вред, уже на третий день плена, с утра дав знать желающим, что пойдет на прорыв, а там пан или пропал, уже к полудню подал сигнал и первым кинулся на охрану. Могло не сработать, но сработало — у красноармейцев еще жили инстинкты, и если кто-то поднимает командой в атаку, большинство идет автоматически, не думая о последствиях.
Впрочем, как рассудил тогда Барабаш, слушая сбивчивый рассказ отчаянного старлея, как раз о последствиях пленные подумали в первую очередь. Даже наверняка так: война шла неполных два года, приказ за номером двести семьдесят Ставка Верховного главнокомандования не отменяла и, судя по всему, отменять его не собиралась. Согласно этому приказу, военнопленные советские солдаты и офицеры приравнивались к дезертирам. Потому, даже если повезет сбежать из лагеря, у своих наверняка их ждал арест, тщательное расследование НКВД и — за редким исключением — обвинение в измене Родине. По законам военного времени за такое полагался расстрел. Хотя, если повезет, могли отправить в штрафной батальон, рядовым — не важно, кем был до плена, красноармейцем или командиром. Плен нужно было искупать кровью.
Но в ситуации, в которой оказались эти беглецы, они получали очень маленький, но шанс избежать позорной и трагической участи. Немцы прорвались стремительно, на фронте творилось бог знает что, потому, попав в плен и вырвавшись всего через трое суток, можно было списать все произошедшее как раз на сложную фронтовую обстановку: разрозненная воинская часть собралась во вражеском тылу, показала пример самоорганизации, достойно и храбро била врага.
В этом направлении и повел разговор старший лейтенант. Побег вышел спонтанным, только боевой клич, никакой организации. Каждый сам за себя, каждый надеялся уцелеть в общем бедламе, каждый надеялся, что роковая пуля настигнет соседа, с которым еще час назад делил сырую брюкву, разрезая, вернее — расковыривая и распиливая ее куском дощечки. Конвоиры быстро опомнились, взяли стихийно вспыхнувшее восстание под контроль, автоматные и пулеметные очереди секли беглецов нещадно. И все-таки девятерым удалось уйти в лес.
— Я вам правду говорю, товарищ командир! — горячо убеждал тогда старший лейтенант. — Но только вам! Вы же знаете, как и что запоют в особом отделе в случае чего? Если я там когда-нибудь эту правду скажу, а ведь говорить придется, вы же знаете, товарищ командир!