Отто. Герман КанабеевЧитать онлайн книгу.
спросила Марианна.
– Надо же его как-то называть, – разумно объяснил Цапкин. – Не Васей же или ещё каким Сашей, ты его видела?
Мы с Думкиной засмеялись.
– Немец какой-то получается – Отто, – сказал я.
– А что, немец и есть, стало быть. – Цапкин одним глотком допил вино и кинул бутылку в мангал.
Дальше произошло такое, что все мы разом онемели, абсолютно не понимая происходящего.
– Русский я, – услышали мы со стороны дома.
Как по команде мы повернули головы и увидели, что Отто стоит на крыльце, теперь уже без пледа, совершенно голый.
– Русский я, – повторил он, словно мы пытались отрицать сказанное.
Цапкин мигом побагровел:
– Так ты говорить умеешь.
– Ото…отто…от, – замычал Отто.
– Удивительно, – сказала Думкина.
– Да уж, – согласился я и только тут заметил, что произнесла это Марианна, разглядывая Отто ниже пояса.
Конечно, мы кинулись пытать Отто. Все уверились в том, что он либо обрёл память, либо искусно дурил нас всё это время. Но Отто больше не сказал ни слова. И был так убедителен в своём молчании, что мы списали случившееся на сумбурность всего происходящего в принципе. Только Думкина предположила очевидное: «Что-то с нашим Отто не так, что-то с ним точно не так».
Отто производил странное впечатление. Можно, конечно, задаться вопросом: «А какое ещё он должен производить впечатление, учитывая всю историю?» – и я, пожалуй, соглашусь с его правомерностью, но дополню, что рассказываю всё это, опираясь не столько на привычное положение вещей, сколько на данность, в которой все мы находились в то время. И странность его я подразумеваю, прежде всего сравнивая с тем его состоянием, когда Отто был обнаружен. Мы – и Думкина, и я, и Цапкин – решили, что у Отто амнезия. Могли бы мы тогда поверить в какое-то его чудесное появление? Мы всеми силами пытались думать, что ничего особенного в нём нет, и всё происходящее хотели объяснить рационально. Мы не понимали, что на наших глазах прямо сейчас происходит нечто удивительное, такое, что изменит наши жизни и, может статься, не только наши.
Так вот, Отто казался странным потому, что несмотря на его беспамятство, он не оставлял впечатление глупого или неразумного человека, скорее казалось, будто это мы что-то не понимаем, что на самом деле так и было. Даже этот его расфокусированный взгляд, как я теперь понимаю, не потому, что он не может сосредоточиться на том, что видит, а от того, что взирает на окружающую действительность без точки опоры. Без точки той опоры, без которой и я, и Цапкин, и Думкина не смогли бы обойтись никогда. Представьте наши лица после слов Отто: «Я русский». Представьте ещё, как всё происходящее выглядело в натуре. Голый парень на крыльце дома-музея в самом центре города М. на улице А. такое говорит, что в современном мире могут принять за экстремизм. Я подумал, что лучше бы он сказал: «Я – россиянин», – но в этих его словах таилась такая гордость и вера в сказанное, что стало как-то не по себе. Мне, по крайней мере.