Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I. Питер АкройдЧитать онлайн книгу.
всеобщая уверенность, что леди Мария теперь вновь обретет королевское благоволение. Однако подобная интерпретация событий, происходящих при дворе, представлялась слишком уж оптимистичной. Томас Кромвель стал выступать против сторонников Марии, объясняя это тем, что они якобы пытались выгодно устроить ее престолонаследие. Кажется, сама Джейн Сеймур уговаривала нового супруга помириться со старшей дочерью, но вместо этого Генрих подверг Марию еще большему давлению.
Он отправил к ней делегацию во главе с герцогом Норфолком, убеждая принести клятву верности – что означало бы дезавуировать брак своей матери и собственную законнорожденность. Ей пришлось бы признать короля верховным главой церкви. Мария отказалась дать все эти клятвы. Тогда герцог Норфолк объявил ее виновной в измене. Было вполне очевидно, что Генрих стремился предать ее суду, со всеми плачевными и даже мучительными последствиями. В письме, адресованном Марии, Томас Кромвель написал: «Вы самая упрямая и несговорчивая женщина… каких я когда-либо знал»; он убеждал ее раскаяться в «своей неблагодарности и позорном бессердечии». В противном случае, добавлял он, ее ждет «полный крах», а может, даже и изменническая смерть. Принцессе шел двадцать второй год.
Вскоре после этого она сдалась. Императорский посол увещевал ее, настаивая на том, что она обязана пережить весь хаос и ужас своего положения. Он убеждал, что, возможно, в спасении народа ради истинной веры лежит ее предназначение и ничто в мире не должно этому воспрепятствовать. Мученичество означало бы провал всех усилий. Мария, не читая, поставила свою подпись под декларацией о повиновении. Она признала «его королевское величество верховным главой английской церкви, наместником Христа на земле», равно как и то, что брак между ее матерью и королем был, «сообразно Закону Божьему и закону людскому, кровосмесительным и незаконным».
Больше ей ничего не оставалось. В своем бедственном положении она написала отцу: «Всецело вверяю тело свое Вашему милосердию и отцовскому состраданию, не желая ни высокого статуса, ни положения, ни привилегий, опричь тех, что Ваше величество мне даровать изволит». Король сразу благосклонно принял дочь ко двору, однако ее нравственности и чувству собственного достоинства был нанесен непоправимый ущерб. Никогда впредь не склонится ее голова, не пошатнется сила воли. Чувство вины за отречение от собственной матери будет терзать ее, и лишь костры Смитфилда, возможно, смогли его немного унять[18]. Сообщается, что сразу после подписания декларации Марией овладели тоска и угрызения совести, и она просила императорского посла получить для нее особую диспенсацию от римской церкви. Несмотря на все это, Мария, по всей видимости, вполне освоилась с возвращением к придворной жизни, покупая драгоценности и изысканные наряды; она играла в азартные игры – умеренно, но постоянно – и имела собственный ансамбль менестрелей. У нее был свой шут – молодая бритоголовая женщина по имени Джейн.
После казни Анны Болейн стало ясно, что партии
В конце правления Марии I, в 1555–1558 гг., на рынке Смитфилд в центре Лондона устраивались сожжения протестантов. Погибло не менее 282 человек, по данным Британской энциклопедии.