Вчера-позавчера. Шмуэль-Йосеф АгнонЧитать онлайн книгу.
хозяин дома лампу. Вышли они, трое друзей, и пошли по мошаве. Дома прячутся среди декоративных и плодовых деревьев, а между деревьями проложены трубы с водой для орошения насаждений. Яровые источают свой аромат, а из арабских деревень, окружающих мошаву, идет запах горелого бурьяна и сожженного мусора. То слышится завывание шакалов, то слышится голос скота в хлеву. То побеждает голос диких животных, то побеждает голос домашней скотины, и среди этих звуков слышен голос воды, которая льется из труб, и орошает землю, и взращивает деревья.
Вся деревня спит крепким сном; кто на пуховой перине, а кто на соломе; кто сладким сном, а кто сном труженика. Жители деревни не занимались ни политикой, ни чем-либо иным, не связанным напрямую с поселением, но каждый делает свое дело – спит, когда положено спать, и бодрствует, когда положено работать. Не было между ними разногласий, кроме небольших недоразумений, но это случается в любом месте, где живут люди. Находились фанатики в Иерусалиме, которые пытались распространить свои склоки на деревню, и находились склочники, которые принимали в этом участие. Но всякая свара прекращалась, едва начавшись, потому что земля не оставляет земледельцам времени на ерунду. Около двух тысяч евреев жило там в то время. Владельцы полей и виноградников кормились от винограда и урожая со своих полей, а владельцы цитрусовых садов кормились от своих плантаций. Тот, кто оставил свои поля невозделанными, отдавал свой скот в аренду другим или нанимался сам на работу; у кого был в руках капитал, жил за счет этих денег; ремесленники кормились своим ремеслом. И они тоже были владельцами земли, некоторые из них обрабатывали землю сами, а некоторые – нанимали рабочих. Кроме того, было там около тридцати или сорока лавок, доходы от которых зависели и от местонахождения лавки, и от сезона.
Вот друзья в комнате Яркони. Она больше комнаты Рабиновича, на стенах висят картинки из французских журналов, однако она не стоит тех похвал, что ей расточали. Дали друзья Ицхаку обвыкнуть на новом месте. Посмотрели на картинки и вернулись к разговору обо всем том, что обычно их волновало. За одну ночь понял Ицхак то, чего не понимал все предыдущие годы. Ведь все эти годы представлял себе обновленную Эрец Исраэль как единое целое; за одну ночь узнал, что и она также соткана из противоречий.
Лежал себе Ицхак на кровати рабочих и укрывался одеялом рабочих. «Нормальная» кровать была составлена из ящиков, в которых доставляют бидоны с керосином, а на ней – тюфяк, набитый соломой и трухой. Ицхак, измученный дневными скитаниями, как только лег – заснул. Но как только он засыпал, тут же просыпался. То – от зуда комаров, затеявших свадебное торжество у него на лице; то – от омерзительной грызни крыс, разгуливавших вокруг. Шлепал он себя по лицу и лупил ботинком вокруг себя, пока не опустились у него руки и не задремал он. Приснился ему кошмарный сон и напугал его.
Стал Ицхак ждать рассвета. Как только занялся день, одолел его сон, и он заснул. Но тут же все ослы, которые прибыли с арабами, начали реветь, а курицы,