Вчера-позавчера. Шмуэль-Йосеф АгнонЧитать онлайн книгу.
когда поезд подходит к вокзалу, платформа напоминает движущийся город, притом город не маленький, а большой. И какой-то род ликования прорезает воздух, и всякого рода господа, мужчины и женщины, проплывают мимо, а вокруг них – носильщики, увешанные сумками, и саквояжами, и чемоданами и множеством других красивых вещей, как будто они несут подарки царю. Одни спешат, другие идут спокойно. Ицхак то бежит вместе с бегущими, то идет еле-еле и не понимает, то ли он стоит, то ли движется, то ли он вытолкнут наружу, то ли крутится вместе с толпой. Но он помнит, что должен пересесть на другой поезд, идущий в Триест. А тут закрыла перед ним дорогу эта толпа, и кажется ему, что он никогда не выберется отсюда. И хотя оставалось еще двенадцать часов до отправления поезда, он начал опасаться, что уже опоздал, а если и не опоздал, то конечно же опоздает. Сжался он весь, вобрал голову в плечи, как бы уменьшившись в росте, и протиснулся со своей поклажей на свободное пространство. Вдруг увидел он часы – и понял, что до отправления поезда по-прежнему остается двенадцать часов. Раз так, решил он, пойду и посмотрю город. Пошел, сдал вещи в камеру хранения и почувствовал себя свободным.
Стоял Ицхак, сам себе хозяин, и размышлял, куда пойти? В Леопольдштадт, чьи шикарные синагоги самые красивые в мире? Или в Пратер, место увеселения всего города? К большому дому, известному под названием «гроздь винограда»? А может быть – к собору, на огромных часах которого каждая цифра в два фута и более? Или в Музей книги, где хранится Книга псалмов, записанных золотыми буквами на красном пергаменте. Ко дворцу императора? А может быть, в императорскую сокровищницу? О чем только не слышали мы? А теперь можем увидеть.
Стоит Ицхак, и мысли его перелетают с места на место, однако он не делает ни шага, потому что от множества впечатлений разболелась его голова и ноги налились тяжестью. Махнул он рукой и решил, что тот, кто направляется в Эрец Исраэль, может отказаться от целого мира.
Однако Вена – это Вена, и нельзя отменить ее существование мановением руки. Двинулись с места его ноги сами по себе и потянули его за собой. Только здесь великое множество всего, и ты не знаешь, на что смотреть сначала: то ли на башни Вены и на ее сады, то ли на статуи ее, то ли на людской поток. Так много тут всего, что ты видишь и не видишь. И грезится ему: может быть, здесь, на этом самом месте, где я стою, стоял Герцль. Вспомнил Ицхак то, о чем не все помнят: если бы не Герцль, прозябали бы мы всю жизнь в изгнании, а не поднимались бы в Эрец Исраэль. Послышались вдруг в воздухе звуки музыки – это с высоты башен начали часы перезваниваться друг с другом. И идет за часом час, может быть, это про нас, ты стоишь и ты внимаешь, но к чему это – не знаешь, может быть, это к добру, а возможно, и ко злу. И мелодии катятся, башни в небеса глядятся, звукам музыки в ответ содрогается весь свет. Пешеходы стоят, вверх на башни глядят, время проверяют и часы свои сверяют, кто – с отрадой, а кто – с досадой. Взмолился Ицхак про себя: дай Бог, чтобы скорее прошло время и я пошел бы к поезду. Но так как часы тянулись медленно