Йестердэй. Василий СретенскийЧитать онлайн книгу.
Получилось девять лет, почти день в день. И если бы не эта последняя колдобина под Лешкиным щитом, еще полгодика потянули бы. Мы с ней.
А Буренкой я ее на второй год стал называть, когда из тележурналистов ушел в никуда. Посидел, посидел дома, выгреб мелочь из всех карманов, заправил бак и стал бомбить. Вот она у меня кормилицей и стала на полтора года. Деньги небольшие, но ничего другого никак под руку не подворачивалось. А может, я и не искал ничего, назло Ленке. Она, тогда, как раз кандидатскую диссертацию защитила. Зато я с людьми общался. С живыми и разными.
Ленка сказала мне как-то, что я живу только за рулем, а на все остальное время «выпадаю из цепочки контактов». Может, так оно и было. Но вот что я сам заметил. Человек, живущий в симбиозе с автомобилем, превращается постепенно в… как его, Зуй… в кентавра. То есть, головой и руками он еще человек, но мысли его все больше о том, что где-то стучит, там, где не надо, что пятно ржавчины на днище образовалось и как бы подковаться по-зимнему. Совершенно утрачивается интерес к одежде. Зачем пиджак и галстук, или там свитер новый, если твой костюм – это твоя машина? Мыслить начинаешь линейно. И все время хочется соревноваться: в скорости, в маневренности, в громкости динамиков – да во всем.
Соревнования-то я все больше проигрывал. Мои однокурсники уже давно пересели, кто на Мазду, кто на Вольво, кто на внедорожник со ступенькой, спутниковой системой навигации и турельным пулеметом на крыше. Я в их кампании походил на маленькую приблудную собачку на выставке грей-хаундов. Ну, такую, знаете: ножки тоненькие, шерсть торчит во все стороны, морда добрая и голодная. Вроде как стоит рядом, но все время готова юркнуть под куст и прикинуться палой листвой.
Но я ездил! Я мчался! Был кентавром, а не земляным червяком! А теперь я инвалид, прикованный к двум нижним конечностям, годным лишь на перетаскивание тела от стола к дивану.
Никогда. Никогда у меня такой Буренки уже не будет.
Вот такой плачь по кормилице получился. Аж самому противно стало.
[пауза]
Йестердей энд дэй бефор,
Сан из колд энд рэйн из хард,
Ай ноу;
Бин зет вэй фор ол май тайм.
Тил фореве, он ит гоуз
Фру зе серкл, фаст энд слоу,
Ай ноу;
Ит кэнт стоп, ай вандерррр.
Ай вона ноу
Хэв ю эвер сиин зе рейн!
Ай вона ноу
Хэв ю эвер сиин зе рейн!
Каминдаун он э сани дэй?
Йе-е-е!
[пауза]
Арина. Арина. Хорошее имя. Легкое, воздушное, как первые капли летнего дождя. Там, в кафе, когда она потянулась к сумке, я решил, что за сигаретами. Но, выложив на столик мобильник, похожий на пудреницу, пудреницу, похожую на ракушку, бумажные салфетки, тушь для ресниц, похожую на шоколадку, и чего-то там еще в бумажных пакетиках, что быстро спрятала обратно, она достала небольшую черно-белую фотографию 10 на 15 и протянула ее мне.
А мне и брать ее не надо было, я и так ее узнал. Эту фотографию сделал я сам 30 лет назад, летом на берегу канала имени города-героя