Сахарница. Наталья ПряниковаЧитать онлайн книгу.
всех нахимиченных и раскрашенных женщин во всей вселенной. От взмаха ее накладных ресниц нашу семью, включая кота Пушка, слегка штормило. Вместо лица у нее была рекламная кампания всех существующих видов косметики. Волосы тети Инги, раз и навсегда начёсанные и налаченные, стояли нерушимым монолитом так, что можно было спокойно положить на них вазу с фруктами, что я и сделала. Правда, не вазу и не с фруктами, а тарелку с манной кашей, потому что именно ее я ела, когда она пришла и уселась за стол. Тетя Инга даже не заметила, как я подошла сзади, а мама сделала мне страшные глаза. А я чего? Я ничего. Носят же африканки на головах бананы. Тетя Инга ничем не хуже.
Кроме яркой и блестящей головы, на тете Инге было множество побрякушек – браслетов, бус, цепей, серег и колец. А одежду без люрекса, страз, бисера, пайеток и болтающихся элементов она и одеждой-то не считала. Пушок любил поиграть под столом с какой-нибудь свисающей с ее наряда финтифлюшкой, а я стояла рядом и любовалась своим отражением на ее платьях.
По уровню издаваемого шума, звона и излучаемого блеска тетя Инга вполне могла бы единолично заменить своей персоной бразильский карнавал, береговой маяк или систему оповещения.
Тетя Инга была военной. И муж у нее был военный. И дочь ее была военной. Поэтому она общалась с нами преимущественно строевыми командами. Ее визит обычно выглядел так:
Мама: – Привет, Инга, дорогая!
Инга: – Вольно, Надюха!
Мама: – Пойдем чай пить.
Инга: – Шагом марш!
Мама: – Тебе какого чаю?
Инга: – Надюха! Смирррна! Я сама налью. Отставить!
Заметив меня, тетя Инга вежливо интересовалась моими делами:
– Так! Салага! Докладывай! Как дела?
– Х-хорошшо, – блеяла я.
– Так держжать! Разойдись!
Нашу семью, как и свою, она величала «отделением».
– Отделение! Че за морды кислые? Команды киснуть не было! Отставить! Раз-два!
Мы с мамой слушались ее, как умели. Но тетя Инга никогда не была довольна нашей боевой подготовкой. А Пушок вообще не понимал никаких человеческих слов: ему что налево, что направо, что шагом марш – ничего святого. Сидя на кухне, искрящаяся и переливающаяся тетя Инга обычно курила и ругала на чем свет стоит абсолютно все и всех, начиная от кассирш в магазине и заканчивая новогодней елкой на площади.
– Нет! Ты видела, елку поставили в центре площади? (драматическая пауза). И гирлянду повесили!!! (еще более драматическая пауза). Нет! Ну могли бы уж сразу сигнальные огни зажечь! Пусть уж нас из космоса будет видно! Елка! Гирлянда!!!!
Мама трагически качала головой и прятала улыбку.
– Нет! Ты видела? В магазинах продавщицы ни бе ни ме! Я ей грю по-нормальному «Кругом!», а она лупышами хлопает и стоит. А у нее сзади картошка рассыпалась. И не видит, бестолочь. Нет, ну народ вообще человеческого языка не понимает. Как жить-то? А?
Мама отворачивалась к плите, и делая вид, что ставит чайник, сотрясалась всем телом. Тетя Инга, высказав тревоги относительно судеб мира, уходила, а папа приходил и спрашивал:
– Клопов что ль