Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости. Николай КоняевЧитать онлайн книгу.
хорошо знающий русскую жизнь. – Я зело в том сумнителен. Боже сохрани, чтобы не сделалось вместо одного самодержавного государя десяти самовластных и сильных фамилий: и так мы, шляхетство, совсем пропадаем и принуждены будем горше прежнего идолопоклонничать и милости у всех искать, да еще и сыскать будет трудно, понеже ныне между главными как бы согласно ни было, однако ж впредь, конечно, у них без разборов не будет, и так один будет миловать, а другие, на того яряся, вредить и губить станут»…
Второе возражение Артемия Петровича Вольшского против «конституции» базировалось на его скептическом отношении к воспитанному Петровскими реформами дворянству, которое наполнено «трусостию и похлебством, и для того, оставя общую пользу, всяк будет трусить и манить главным персонам для бездельных своих интересов или страха ради».
Вольшский не знаком с научно-художественной обработкой наследия Петра I, которая будет проведена в рамках культа, установленного императрицей Елизаветой, и его рассуждения несколько отличаются от романтических представлений позднейших писателей и историков. А.П. Вольшский излагает ощущения современника Петровской эпохи, и делает это не с позиций философа или моралиста, а как практик-администратор. И не сами Петровские реформы оценивает он, а только практические последствия, к которым может привести исправление их…
Хотя Петр I и декларировал, что проводит свои реформы ради величия Российской империи, но обеспечивались эти реформы отношением к титульному народу как к расходному материалу[30].
Вольшский понимает это и «трусостью и похлебством» служилых людей определяет не столько индивидуальные качества русских дворян, сколько результат воздействия на служивого человека установленной Петром I системы тотального подавление и унижения личности русского человека…
Эта «трусость и похлебство», несущая на себе родовые грехи Петровских реформ, проявилась в февральские дни 1730 года вполне отчетливо. Это ведь рабское нежелание заботиться о своем будущем и подтолкнуло «шляхетство» поставить последнюю точку в истории с первой русской конституцией.
За эту покорность и благодарила Анна Иоанновна гвардейских офицеров на званом обеде. Да и как было не благодарить, если эти преданные рабы помогли ей посадить во главе Российской империи любезного ее сердцу Бирона.
Как с верными холуями обращался Бирон с русским дворянством.
«С первых же минут своей власти в России, – пишет С.Ф. Платонов, – Бирон принялся за взыскание недоимок с народа путем самым безжалостным, разоряя народ, устанавливая невозможную круговую поруку в платеже между крестьянами-плательщиками, их владельцами-помещиками и местной администрацией. Все классы общества платились и благосостоянием, и личной свободой: крестьяне за недоимку лишались имущества, помещики сидели в тюрьмах за бедность их крестьян, областная администрация подвергалась позорным наказаниям за неисправное поступление податей».
В.О. Ключевский рассказывает, что однажды польский посол
Это отношение к русскому народу чрезвычайно роднило Петра I с В.И. Лениным и Л.Д. Троцким. Возможно, поэтому памятники Петру I и не уничтожались большевиками.