Изольда Великолепная. Карина ДеминаЧитать онлайн книгу.
хорошенько покрепче. Потом покосился на меня и сказал: – Извините, леди.
– Изольда.
– Леди Изольда.
Иглу вытащили, а рану посыпали горячим пеплом. Откуда-то волшебным образом возникла солома, и мешок опилок, и кувшин дегтя, и даже сырая глина.
– А льда на кухне не дали, – пожаловался Сиг, хлюпнув носом. – И не леди она.
– Леди, – возразила Лаашья. Она ловко обмазывала ноги Снежинки глиной. – Платье дорогой. Был. Раньше был. Туфель дорогой. С камушек.
Изгвазданные в глине пальцы вцепились в подол моего несчастного платья. И я вздохнула: потерявши голову, по волосам не плачут. Вряд ли Лаашья сделает хуже.
– Камушек! – Она сковырнула жемчужину и протянула Сигу. – Я такой муж дарить. Муж любить камушек.
– А у тебя, оказывается, муж был? Несчастный человек!
Сиг поднес жемчужину к левому глазу, потом к правому, лизнул и после всех манипуляций возвратил мне с поклоном.
С чего вдруг такая любезность?
– Быть. Хороший муж. Теплый. Спать теплый. Один мерзнуть. А с муж не мерзнуть. Я муж камушек дарить. На бусы. У муж много быть бус.
– Лаашья с Самаллы, леди Изольда. – Сержант возник рядом со мной, и причина Сиговой внезапной честности получила объяснение. – Это другой край моря. Ее народом правят женщины. И протектор там не лорд, а леди.
Феминистки, значит. Воинствующие.
Сержант протянул мне относительно чистую тряпку и миску с водой. Да, руки у меня все еще в крови, и надо бы отмыть, пока не засохла. Засохшая кровь тяжело отходит.
– Большой мать высоко сидеть.
…далеко глядеть и всех видеть…
– Женщин сильный. Мужчин слабый. Много говорить. Глупый, как Сиг.
– Попросил бы! – возмутился Сиг, но возмущение его было ленивым, похоже, на самом деле привык он к подобным высказываниям.
– Лаашья служить Большой мать. Быть хороший дочерь. Злой. Много бить. Много резать. Большой лодка иметь. Сестра. Много сестра! Один сестра хотеть лодка Лаашья. И бить Лаашья по голова.
Вода в миске становилась розовой, а Сержант подсказал:
– И на шею попало. Вы уж извините безрукого.
– Всякое случается.
Лицо у него невыразительное. Возраст и то не определить. Старше двадцати, но… тридцать? Сорок? Единственная яркая примета – шрам на лбу.
Сержант не причинит мне вреда и, если попросить, отведет в замок. Но кому я там нужна? И появиться в нынешнем виде… на платье глина, солома и кровь. И на шее кровь, и в волосах, кажется, тоже.
Леди Неудачница.
– Могу я узнать герб вашего дома? – Сержант ждал, пока я вытру руки. А кровь забилась под ногти, теперь останется черной каймой.
– Не знаю.
– Лаашья грустить. Лаашья знать. Сестра убивать муж Лаашья. Она говорить – муж слабый. Нет детей. Другой брать. А Лаашья этот хотеть. Теперь все.
Не знаю, к чему относилось это «теперь все» – к смерти супруга Лаашьи, который представился мне тихим подкаблучником, обожавшим воинственную