Русская готика. Артем ТихомировЧитать онлайн книгу.
изображать взрослого. Олег не смотрел на нее, его взгляд был направлен в окно, на отца, стоящего возле сарая. Он курил и смотрел на стену. Неизвестно, о чем были его мысли. Вчера вечером они с матерью здорово поругались, а потом Олег слышал, как всю ночь скрипела кровать. Ему представлялось, что они прыгают на панцирной сетке. Сквозь сон Олег улавливал, как вскрикивает мать, и думал: иногда взрослые ведут себя ненормально.
– Иди, – сказала мать.
Олег помчался на кухню, встал на колени на стул и потянулся к полке с кисточками. Он взял все три. Две больших и широких и одну узкую. Кисти были новыми, мягкими. Жестяные ободки на них ярко блестели.
Отец погладил его по голове, и Олег раздулся от гордости. Он знал, что мать смотрит на него из окна. Гораздо позже Олег понял, что она ревновала, и каждый такой жест мужа, по ее мнению, делал расстояние между ней и ребенком все больше. Мать ничего не забыла, наверное, до самой своей смерти. Олег никому об этом не рассказывал, даже тете Ирине.
В тот день они вдвоем одолели целую стену. Отец отлил краску в большую пустую жестянку из-под селедки и показал Олегу, как пользоваться маленькой кисточкой. Некоторое время отцова рука водила его рукой, но потом отец сказал, чтобы Олег работал самостоятельно. Он и работал, сидя на корточках и водя кистью вверх и вниз, снимая потеки. Не забывал и возвращаться к тому, что сделано, и следить за непрокрашенными участками. Олег поглядывал на отца в ожидании одобрения, но тот был погружен в свои мысли; похвалил он его только однажды – и этого хватило, чтобы мальчик ощутил себя счастливым. Отец сказал, что все правильно. Через час появилась мать.
– Собираетесь сделать перерыв? Я пожарила картошку.
Олег не хотел отрываться, но отец предложил сделать перерыв, и он, конечно, согласился. При этом уловил кислый и ядовитый взгляд матери. В шесть лет не очень понимаешь, что означают такие гримасы. Проглотив свою порцию картошки с луком и кусками мяса, Олег снова выбежал во двор и устремился к сараю; рядом с краской бродил их черно-белый кот Лобзик, награжденный этой собачьей кличкой в честь пса, который был у отца в детстве. Олег отогнал Лобзика ногой. Кот зашипел. Жить ему оставалось недолго.
Уходя спать в свою комнату, Олег стал свидетелем сцены между отцом и матерью. Основная часть осталась для него за кадром, но мальчик успел заметить, как мать влепила отцу пощечину. Звук получился громкий. Отец стоял, потирая щеку. Олег помнил, как закрыл дверь и в сумерках пошел к кровати; он ткнулся в ее край животом, ничего не видя от слез, и ждал продолжения. За стеной протопали отцовские ноги, и хлопнула входная дверь.
Он плакал и сейчас, не понимая, что с ним случилось.
с чувством, что его затягивает в водоворот, он ничего не мог поделать, и каждый раз, когда мать говорила что-то отцу, стараясь, что ее не услышали, у него все внутри обрывалось. Может быть, виной тому вопросы, которые он задавал? Но что же плохого он спрашивал? Когда умер отец, Олег считал, что это его вина
Олег плакал, сидя на кровати. Комары пищали у него над ухом.