Пожарский. Дмитрий ВолодихинЧитать онлайн книгу.
только начнется смута, вывезти их на улицы и поставить поперек, так что ни один всадник не сможет проехать по улицам, и поляки не смогут выручить друг друга, так как они рассеяны в разных местах по городу. Поэтому наместник господин Гонсевский и полковник иноземцев Борковский дали распоряжение, чтобы ни один немец, или иноземец, или поляк под страхом смерти не оставался за третьей или четвертой окружной стеной, а тотчас же направился в Кремль и под Кремль, для того чтобы быть вместе на случай, если начнутся беспорядки… Увидев, что в понедельник немцы со всем, что у них было, направляются в Кремль, так же как и иноземные солдаты, московиты поняли, что наверное их замысел открыт… Они просовещались день и ночь, как помешать тому, чтобы все воинские люди собрались в Кремле и перед Кремлем, и затем во вторник, утром 19 марта, московиты начали свою игру, побили насмерть многих поляков (которые эту ночь проводили еще на своих квартирах), сделали больверки и шанцы на улицах и собрались во множестве тысяч»[99]. Архиепископ Елассонский Арсений, симпатизировавший кандидатуре Владислава, всю вину свалил на какую-то безвестную чернь: «В 7119 (1611) году, марта 19, в Великий вторник, без всякого совета или боярского согласия русских или поляков или богатых хороших людей, было учинено восстание немногими неизвестными людьми, людьми без роду и пламени, глупыми и пьяными холопами. Неизвестные и глупые зачинщики ударили, без воли священников, бояр и народа, в колокола к восстанию. Холопы бояр, вышедши и видя смятение и народное волнение, начали рубить солдат и убивать людей на площади. Пан Александр полководец объявил воинам своим, чтобы они не чинили убийств, [и] не мог остановить их; равным образом и русские бояре, дав приказание рабам своим, не были в силах сдержать их; к тому же и глупые люди без роду из народа не слушали их, но с радостию и великим голосом кричали: “Пришел Прокопий Ляпунов! ”»[100]. Владыка Арсений, конечно, старается развести русских дворян и бояр с зачинщиками восстания. Но слышится в его словах лукавство. Во-первых, «глупые пьяные холопы» откуда-то знали про скорое прибытие Ляпунова с ополченцами. Во-вторых, Арсений, как и русский летописец, как и гетман Жолкевский, не скрывают одного важного факта: поляки при самом начале восстания убили князя Андрея Васильевича Голицына, брата Василия Васильевича Голицына[101]. Откуда особое внимание к этому человеку? Ведь его давно держали под стражей в собственном доме? Видимо, от него все-таки ждали тайного руководства повстанцами. И если Пожарский был как-то связан с В.В. Голицыным, то в Москве он явно поддерживал связь и с А.В. Голицыным. К несчастью, этот вельможа, вероятно, входивший в узкий круг организаторов восстания, пал почти сразу, мало успев совершить.
Можно подвести итог: «Страстн'ое восстание» не было спонтанным. В Москве его готовили заранее, притом в подготовке приняли участие лица из столичного дворянства и, вероятно, аристократии. Среди них, очень похоже, действовал князь Андрей Васильевич Голицын, пусть и стесненный условиями домашнего ареста. По своему
Буссов К. Московская хроника. 1584–1613. М.—Л., 1961. С. 185–186.
Арсений Елассонский. Мемуары из русской истории // Хроники Смутного времени. М., 1998. С. 189.
Там же. С. 190. Пискаревский летописец сообщает, что в один день с князем А.В. Голицыным прямо на улице поляки убили некоего Хворостинина. Князья Хворостинины хорошо известны, но все заметные персоны из их рода ушли из жизни не в 1611 году. То ли в летописи ошибка, то ли замешанным в заговор оказался некий малоизвестный князь Хворостинин, не оставивший заметного следа в истории. См.: Пискаревский летописец // Полное собрание русских летописей. Т. 34. М., 1978. С. 216.