Зори лютые. Борис ТумасовЧитать онлайн книгу.
где жил крестьянин Анисим, какому они со Степанкой траву косили. Хотел Сергуня сказать об этом, но Игнаша опередил:
– Нынче пора обмолота, – промолвил он. – Люблю эту пору. Ты вот верно думаешь, что мы тут, на Пушкарном дворе, от роду? Ан нет. Мы на селе жили. Вот здесь… За князем Курбским числились. А когда на Пушкарный двор работный люд набирали, отец и подался туда. Ко всему, мать в ту пору похоронили… Я тогда совсем мальцом был… В селе же брат отца, дядя Анисим, остался.
– Коли у них один Анисим, то я его знаю.
От неожиданности Игнаша даже приостановился. Сергуня сказал:
– Однажды со Степанкой вот тут неподалеку повстречали.
– А-а-а! – протянул Игнаша. – Один был либо с Настюшей?
– Это кто? – спросил Сергуня.
– Дочь дяди Анисима. Мне, значит, сестра.
День начинался тихий, солнечный. Пели на все лады степные птицы. В чистом воздухе далеко слышен их пересвист.
От села донесся стук цепов, разговоры. Посреди села мужики обмолачивали рожь. Раздевшись до порток и став в круг, они усердно вымахивали цепами. Сергуня спросил, отчего две палки, скрепленные между собой крепкой кожей, назвали цепом, а место, где обмолачивают, – током. Но Игнаша лишь пожал плечами:
– Кто его знает. Так искони прозывают: цеп да ток.
Спины у мужиков загорелые, от пота блестят. Вблизи от тока гора снопов. Бабы и подростки снопы под цепы кладут, а когда мужики обобьют, спешат отвеивать солому от зерна, ссыпать в коробья. То зерно сносят в амбары, отмерив добрую половину княжьему тиуну.
Увидел Анисим Игнату, молотить бросил. В довольной улыбке растянулся рот:
– Племяш пожаловал! А это никак Сергуня? Старый знакомец. Где ж друг твой, Степанка, кажись?
И, не дождавшись ответа на вопросы, уже новые задавал:
– Брат как, Богдан? Поздорову ли?
– Кланяться велел, – успел ответить Игнаша.
– И добре. Настюша! – позвал Анисим.
– Чего? – откликнулась невысокая плотная девчонка в сарафане до пят и опущенном по самые брови легком платке.
– Гостей встречай, – сказал ей Анисим.
Настюша повернулась к Игнаше и Сергуне, радостно воскликнула:
– Игнашка!
Сергуню она словно не заметила. Он, однако, уловил, как Настюша метнула в него взглядом и тут же отвела взор. И еще приметил Сергуня, что у Настюши под длинными темными ресницами глаза спелыми сливами синеют. Из-под платочка коса ниже пояса свисает.
Дрогнуло сердце у Сергуни, кровь к лицу прилила. В голове мысль молнией мелькнула: «Ежели поглядит на меня сейчас, догадается». И еще пуще краской залился.
К счастью, Анисим позвал их:
– Ну-тко помолотите, согрейтесь с дороги, а Настюша нам тем часом щец сварит.
За работой не почуяли, как и день минул. К вечеру, на заходе солнца, покинули село. Дорогой Игнаша подтрунивал:
– Вижу, понравилась тебе моя сестра. Она у меня и в самом деле ладная да душевная.
Сергуня смолчал. Да и что отвечать Игнаше? Разве соврать, но к чему?