История моего современника. Владимир КороленкоЧитать онлайн книгу.
Брат несколько затруднился, но тотчас же ответил: – Ничего не значит, но новое…
– То-то вот и есть, что ты дурак! Нужно, чтобы значило, и чтобы было с толком, и чтобы другого слова как раз с таким значением не было… А так – мало ли что ты выдумаешь!.. Ученые не глупее вас и говорят не на смех…
– Но все-таки, – прибавил он затем, – выдумать, кажется, можно….
– Некоторые философы думают, – сказал он в другой раз опять за столом, – что бога нет.
– А! Глупости, – сказала мать, – для чего ты повторяешь глупые слова…
– Толкуй больной с подлекарем! – ответил отец. – Это говорят не дураки, а ученые люди…
– Кто же тогда создал мир и человека?
– Один англичанин доказывает, что человек произошел от обезьяны.
– А обезьяна откуда?
Все мы, и отец в том числе, засмеялись.
– Это, конечно, заблуждение разума, – сказал отец и прибавил убежденно и несколько торжественно: – Бог, дети, есть, и он все видит… все. И тяжко наказывает за грехи…
Не помню, в этот или другой раз, он сказал с особенным выражением:
– В писании сказано, что родители наказываются в детях до семьдесят седьмого колена… Это уже может показаться несправедливым, но… может быть, мы не понимаем… Все-таки бог милосерд.
Только теперь я понимаю, какое значение имело для него это изречение… Он боялся, что мы будем нести наказание за его грехи. И его совесть восставала против несправедливой кары, а вера требовала покорности и давала надежду…
В послужном списке отца значится, что он получил образование в «непривилегированном пансионе» в городе Кишиневе… Очевидно, это образование равнялось «домашнему». Но почти до конца своей жизни он сохранил умственные запросы, и первые понятия, выходящие за пределы известного мне тогда мира, понятия о том, что есть бог и есть какая-то наука, исследующая природу души и начало мира, мы, дети, получили от этого простодушного полуобразованного человека. Эти понятия были наивны и несложны, но, может быть, именно вследствие этой почти детской наивности они глубоко западали в душу и навсегда остались в ней, как первые семена будущих мыслей…
IV
Двор и улица
Тот дом, в котором, казалось мне, мы жили «всегда», был расположен в узком переулке, выбегавшем на небольшую площадь[20]. К ней сходилось несколько улиц; две из них вели на кладбища.
Одна из этих последних называлась «шоссе». По ней пробегали почтовые пары с подвязанными колокольчиками, и так как собственно наиболее оживленная часть города здесь кончалась, то иной раз почтари останавливали лошадей и отвязывали колокольчики. Тогда дальше почта трогалась уже со звоном, который постепенно стихал, все удаляясь и замирая, пока повозка, тоже все уменьшаясь, не превращалась в маленькую точку. Эта улица была длинная и прямая. На ней дома чередовались с заборами, пустырями, вросшими в землю хибарками, и перспектива ее заканчивалась вдали купами зелени, свешивавшейся из-за заборов. С одной стороны это было «православное»