Русский XX век на кладбище под Парижем. Борис НосикЧитать онлайн книгу.
брата Владимира Леонидовича есть для нас урок постоянства в вере в оправданность нашего дела и ясного понимания нашего долга как русских людей. Он знал, что будущее России заключено прежде всего в судьбу русской культуры, т. е. в свободу духовного развития и творчества русского народа, и на чужбине неутомимо работал как Вольный Каменщик во славу этой свободы. До самого ухода своего на Восток Вечный брат Владимир Леонидович крепко держал в руках орудия Вольного Каменщика и ими действовал и выпустил из рук только сраженный смертью…».
Выступал на этом собрании и брат В. В. Вырубов:
«Ты слышишь, Дорогой Брат, мои тихие слова любви и чувствуешь мою светлую грусть по тебе. Прими же их как связку полевых цветов со степи твоей родной тамбовской вотчины, которую и ты, и твоя семья так любили…».
Кн. ВЯЗЕМСКИЙ, граф ЛЕВАШОВ, ИВАН ВЛАДИМИРОВИЧ, 1915 – 1964
В эмиграцию Иван Вяземский был увезен ребенком. Во время Второй мировой войны он служил во французской армии, попал в плен и находился в лагере военнопленных близ Дрездена, где летом 1943 года его навестила кузина, княжна Мария Васильчикова, оставившая в своем прославленном дневнике описание этого визита (комментируя эту запись в русском издании дневника, брат княжны Георгий Васильчиков счел своим долгом предварить ее следующим замечанием: «Читателя поразит, очевидно, почти рыцарское отношение немцев к своим западным пленным, по сравнению с ужасами, царившими в лагерях для советских пленных»). Вот этот рассказ княжны Марии (по-семейному Мисси) Васильчиковой о поездке к военнопленному Ивану (по-семейному Джиму): «Понедельник, 16 августа. На рассвете отправилась в лагерь Джима Вяземского… Сойдя в какой-то деревне, я полчаса шла по полям. Лагерь Джима окружен колючей проволокой. У главного входа я вновь предъявила свой документ… мы вышли из лагеря и пешком отправились на пикник. Мимо проезжали машины с немецкими военными, но никто не обратил внимания на женщину, гуляющую по лесу с французским офицером в форме. Это показалось нам очень странным. Джим с головой ушел в работу, он выполняет обязанности переводчика с английского, русского, немецкого, французского, польского и сербского… Всю жизнь у него некрасиво торчали уши, а теперь он решил воспользоваться вынужденным досугом, чтобы подвергнуться операции и выправить их… Я принесла с собой жареного цыпленка и шампанское от Татьяны, а Джим подарил мне чай и пластинку с записью симфонии Чайковского “Манфред”…».
Идиллический лагерь под Дрезденом оказался лишь временным, пересыльным лагерем, где комендантом был симпатичный врач-либерал. Позднее Иван Вяземский изведал настоящие лагеря, где познакомился с множеством русских собратьев, которые звали его «товарищ князь» (об этом рассказал мне живущий в Париже сын князя Пьер (Петр Иванович) Вяземский, брат писательницы Анны Вяземской и внук Франсуа Мориака. Позднее в чине лейтенанта «Джим» до самого 1948 года служил во французских оккупационных войсках в Германии. Как и у многих русских эмигрантов, у него было тогда впечатление, что в России «что-то меняется» (вечная