Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали. Николай ПетраковЧитать онлайн книгу.
он хорохорится, гонит от себя дурные мысли, пытается быть выше подозрений, душевной боли, крайне и подчеркнуто ласков с женой. Но боль не удержишь при всем самообладании; она прорывается не в лучших формах. Пушкин в своей ревности «доносит» жене о неблаговидном поведении предполагаемого ухажера, убедившись в том, что вся Москва знает имя этого ухажера. «Про тебя, душа моя, идут кой-какие толки, которые не вполне доходят до меня, потому что мужья всегда последние в городе узнают про жен своих; однако ж видно, что ты кого-то довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостью, что он завел себе в утешение гарем из театральных воспитанниц. Нехорошо, мой ангел: скромность есть лучшее украшение вашего пола» (5 мая 1836 г. из Москвы). В качестве справки напомню, что Николай Павлович весной 1836 г. пребывал в первопрестольной. Московская элита ворчала, что он, в ущерб общению с ней, много времени проводил с примадоннами и кордебалетом Большого театра. Таким образом, очевидно, что под «кого-то довела» подразумевается царь. Обратим внимание на то, что никакого Дантеса как предмета ревности для Пушкина просто не существует, хотя письмо датировано 5 мая 1836 г. (пушкинисты датируют взрыв «страстной любви» Дантеса к Наталье Николаевне концом января 1836 г. Неужели они полагают, что Пушкин столь неискушен в любовных интригах?). И именно на фоне отсутствия Дантеса в качестве предмета ревности Александр Сергеевич по сути говорит о себе как о рогоносце («мужья всегда последние узнают про жен своих»). Рогов без зеркала не увидишь. Но, пожалуй, главное в этом пушкинском тексте – это «кой-какие толки», дошедшие уже до Москвы! А во второй фразе практически открытым текстом муж сообщает жене, что это «толки» о ее связи с царем. Куда же дальше?
Обе столицы сплетничают об «особых отношениях» государя с женой поэта. А ведь оба – люди «публичные». Как всем сказать, что я не «публичная девка», что я не лег под царя, когда все говорит о другом!? И царские, якобы, милости, и сплетни о жене. Представь себя, читатель, в подобной ситуации, если, конечно, хватит воображения. Стреляться? Можно. Но это признание бессилия перед сплетней, перед обстоятельствами, признание полного морального поражения, в конце концов, трусость. Все это Пушкин оставил Есенину, Маяковскому, Цветаевой.
Глава 5
Поиски контригры
Тщательное ознакомление с литературой, посвященной изучению материалов, связанных с последними месяцами жизни Пушкина, оставляет странное ощущение. Поэту практически единодушно отводится роль пассивной жертвы. Этот образ, введенный однажды в пушкинистику, не обсуждается, принимается как аксиома. Все известные либо вновь открывающиеся факты, интерпретируются только под углом зрения принятой аксиоматики. Поэтому модель «кролика и удава» явно просматривается даже в самых смелых трактовках роли каждого из участников трагедии. Некие злые силы плетут интригу против свободолюбивого, наивного, мечтающего только о творчестве и спокойной семейной жизни в деревне поэта.