Сумерки. Андрей БурцевЧитать онлайн книгу.
до самой смерти. Эстафету разговоров перехватила Тамара примерно через год после того, как стала его женой, когда Витька по примеру папаши, а может, и не думая о нем, стал «закладывать» в своей компашке, и его сначала вежливо, а потом уж и нет, начали просить то с одной работы, то с другой. В компашке тоже водились такие разговоры, особенно когда не хватало на бутылку. Одно время даже что-то вроде игры у них появилось – мечтать, что бы сделали, если б нашли миллион, но дальше «бросил бы работать и поил бы вас, черти, до посинения» дело не пошло, и игра заглохла. К тому же, миллион за последние годы быстро стал суммой смешной и незначительной, а попробуй смени его на миллиард – не прозвучит.
Витька хотел еще что-то добавить, но тут подоспел третий стаканчик. После мягкого «Распутина» родная «Столичка» наждаком деранула горло. Вещи в комнате стали уже не расплываться, а меняться местами, и расползались вдоль стенок, как тараканы. Витька старательно закусил хлебом, но это мало помогло. Совсем отвык, с непонятной жалостью пронеслась мысль.
Одноногий после третьего приема как-то сразу сломался и стукнул пустым стаканом по столу.
– Вы только послухайте, – невнятно и громко заговорил он, заплетаясь языком и, как всегда, перебрав, претендуя то на пророчества, то на жалость к себе. – Вот я инвалид первый группы. Инвалид! – Он поднял к невысокому потолку корявый грязный палец с обгрызенным ногтем. – А что я имею за свою калеченность? Во!.. – Он сложил пальцы фигой и долго тряс этой фигой в воздухе, потом повернул ее к себе, осмотрел, точно диковину. – Так же и все вы. Все! – заорал он, взмахнул кулаком и, конечно, задел костыли, которые загремели на пол.
Колям, молчаливый и совершенно, казалось, не захмелевший, полез под стол поднимать их, а Одноногий продолжал грозно-плаксивым голосом, и было ясно, что сейчас он испытывает неимоверную жалость к себе, к своей загубленной жизни.
– Вот ты, к примеру, – ткнул он в сторону Витьки. – Жинка, дети, ах, жись какая, обещания там всякие даешь… А лишись ты, к примеру, как я, ходули, долго ты будешь нужен жинке своей? А? Я вот, по-твоему, долго ей был нужен? Ровно стоко, пока узнавала у врачей, не пришьют ли мне запасную. А как поняла, что ее не приштопать, так – фьюить! – Он протяжно свистнул. – А детки? Трое у меня, две девки, один пацан. И где они? Взрослые теперь, небось, давно «новыми русскими» стали. Очень им нужен батька-калека, коммер… ссантам? Они, почитай, уже лет десять меня не видели, забыли, верно, что отец-то их жив… Вот так-то… А вы-ы… люди-и-и… – Одноногий завыл и со стуком упал головой на стол. Сначала он громко всхлипывал, потом стал беззвучно рыдать, только плечи вздрагивали, словно отгоняли надоевшую муху.
– Готов, – ухмыляясь, сказал Леха, как отрезал.
Витька привык к Одноногому, не обижался, да и не жалел его. Он вспомнил, что Одноногий стал калекой через пьянку. Задолго еще до всякой перестройки был раз пьян в стельку и упал с платформы товарняка, да и попала нога под колесо. Пусть спасибо скажет, что не голова. Как он без головы-то пил бы сейчас?
Подумав об этом, Витька захихикал и хихикал долго, все