Учитель и его время. М. М. КирилловЧитать онлайн книгу.
в ВМА, для завершения врачебного образования, и, одновременно, с учетом уже приобретенного практического опыта, – с целью усовершенствования по терапии. Шла война, а фронтовики учились.
Так закончился фронтовой период жизни Е. В. Гембицкого, составивший прочный цоколь того профессионального здания, которому суждено было стоять долго.
Военно-медицинская академия им. С. М. Кирова
(1944—1946 гг.)
Шла война, требовавшая для своего обеспечения колоссальных усилий и напряжения всей страны. Подготовка кадров, в том числе медицинских, не прекращалась. Разумным было решение Наркомата обороны о направлении на учебу в ВМА им. С. М. Кирова врачей-фронтовиков для завершения ими высшего образования, прерванного войной, для усовершенствования и для создания кадрового резерва на послевоенные годы.
Е. В. Гембицкий прибыл в Академию осенью 1944 г. В Ленинграде прежде он никогда не бывал. Город показался ему малолюдным, строгим и даже суровым. После хаоса фронтовых впечатлений особенно поражало совершенство сочетания величия Невы с творениями архитектуры на ее берегах, Петропавловской крепостью, тяжеловесными мостами, заводскими колоссами, бетонными причалами и кранами порта. Редкие корабли терялись в ее просторах. Своим неистощимо фатальным течением Нева подчиняла себе город и как бы несла его на себе.
Душевное состояние человека, еще не отошедшего от фронтовых невзгод, гармонировало с состоянием великого города, не закрывшего еще свои раны, нанесенные блокадой, бомбежками и голодом. Вечерами он приходил на Пироговскую набережную и, всматриваясь в тяжелые стальные воды, серую от дождя перспективу реки с силуэтами Кировского моста и Стрелки Васильевского острова, восхищался мощью и стойкостью города, по-своему сопереживая ему и как бы сливаясь с ним. Эту гармонию передают строки, написанные мной гораздо позже…
«Декабрь. Ленинград. Пироговская набережная. Мокрый гранит. Шинель темна от сырости. Над Невой клочьями стелятся облака. Над темной водой чугунно нависают мосты. У берегов неподвижен грязно-серый тяжелый лед. Почти касаясь его, торопливо летит черная птица.
Ветер несет волны против течения. Кажется, ничто не в силах сковать стихию реки и неба, широко раздвинувшую город. Плечи домов прижались друг к другу. Чернеют заводские трубы, подпирая низкое небо. Затаилась «Аврора». Над резной решеткой Летнего сада сиротливо торчат голые деревья. Ветви их под натиском ветра стелятся. Дрожит мокрый кустарник. Сутулятся спины прохожих.
Все залегло за низким бруствером набережных – словно солдаты лежат вповалку в серых промокших, тяжелых шинелях, упершись коваными сапогами в мостовую. По цепи, преодолевая ветер, бежит команда: «Эй, Петропавловски-и-й! Убери штык, прижмись к земле…»
От ветра тяжело дышать. Не оторваться от мокрых перил. Стихия захватывает. Не уйти. Не уйти от борьбы, от боли, от памяти в воронках, от преодоления. Не город, а школа стойкости. Кто прошел её, научился ждать, в шторм залечь