Особенно Ломбардия. Образы Италии XXI. Аркадий ИпполитовЧитать онлайн книгу.
громадой, как соборы на узких средневековых площадях Шартра или Реймса, но впечатление от первой встречи и впрямь захватывающе, он действительно подминает под себя зрителя.
У Пастернака выбрано удивительно правильное сравнение для определения первой встречи с Дуомо, хорошо понятное жителю Севера: шум несущейся по водостоку снежной пробки, – в этом сооружении есть прямо-таки болезненная хрупкость и колкость льда, Ледяного дома. Множество сосулек топорщится на его фасаде и свисает в разные стороны, и весь Собор такой ломкий и хрустящий, и всем он замечателен, но есть в нем, как во всех ледяных домах, нечто искусственное, надуманное. Да и что за странная идея – мраморная готика! Красиво, конечно, но мрамор все же материал не для готических соборов, а для античных храмов, из него надо ваять нечто пластичное, округлое, ягодицы, торсы, капители, а не колкие сосульки и изможденных мучеников. Простодушный американец Марк Твен восхищался Дуомо как чудом и сетовал, что итальянцы считают его вторым, всего вторым, после римского Святого Петра, собором Италии, а английский эстет Оскар Уайльд в письме к матери назвал его чудовищным провалом, монструозным и нехудожественным. Детям и простодушным туристам собор очень нравится. Мне тоже очень нравится.
В Дуомо есть, конечно, нечто виртуозно-искусственное, даже фальшивое. Его фасад – придумка историзма XIX века. Существует гравюра 1745 года, очень точно показывающая, как Дуомо в это время выглядел: на ней мы видим, что в XVIII веке снаружи он был совсем еще не завершен и что фасад, практически голый, в это время собирались делать отнюдь не готическим, а соответствующим вкусам времени. Своим сегодняшним великолепием Дуомо обязан Наполеону как никому другому: именно Наполеон в 1805 году отдал приказ собор закончить за счет французской казны. Благодарный Милан поставил на одном из шпилей Дуомо среди святых и мучеников мраморную статую Наполеона – не знаю, на месте ли она или австрийцы ее скинули, – но при императоре закончить Милану эту работу не удалось, да и французские деньги город получил только на бумаге, так что фасад доделывали весь XIX век, да еще и двадцатый поучаствовал, и торжественное освящение последних ворот Дуомо произошло лишь 6 января 1965 года, то есть как раз в то время, когда Моника Витти месила своими лодочками грязь в «Красной пустыне».
Дуомо не имеет ничего общего с настоящей готикой, с величием готических соборов Франции, Германии и Англии, этой Summa Theologiae, Высшей Совокупности Теологии, вознесенной в камне к небу; он декоративен, дробен и суховат, это памятник историзма XIX века, того времени, когда Вера превратилась в религию, религия все более и более сводилась к набору определенных обрядов, а готика ценилась за то, что она такая изящная и тонкая, за стильность, а не за мистическую экспрессивность, так что появились готические железнодорожные вокзалы, от готических церквей того времени не отличимые. Сухость – это одно из качеств льда, если, конечно же, нет оттепели.
Ну не имеет ничего общего и не имеет, зато Дуомо,