Чакра Фролова. Всеволод БенигсенЧитать онлайн книгу.
и «Артек», и отредактированный до степени политического плаката фильм – все это мог бы снять любой! Да, Фролов был, конечно, нужен. Но нужен не как единственный и неповторимый Фролов со всеми его мыслями и чувствами, а как некое безликое орудие для выполнения определенных и, как правило, нехитрых функций. И тут со всей беспощадной ясностью вставал главный вопрос: «А где же во всем этом я?» Неужели человек рождается для того, чтобы своим появлением на свет восстановить демографический баланс и заполнить чье-то опустевшее место? Неужели этим определяется его «нужность»? Неужели в этом смысл? Нет, не в этом! А в чем? А в том, чтобы нужность человека определялась его уникальностью. В конце концов, удовлетворить плотские желания Вари мог бы почти любой мужчина. (Что и подтверждалось ее многочисленными, а главное, одновременными романами.) И почти любой мог бы развлечь ее разговором или просто совместным времяпрепровождением. Но только Фролов мог бы это сделать, как никто другой. Только Фролов мог бы обнять ее так, как никто другой. И смотреть на нее так, как никто другой. И только Фролов мог бы снять такой фильм, какой не снял бы никто другой. Хуже, лучше – не суть. Главное – свой. Но выходило так, что ни Варе, ни искусству, ни стране Фролов нужен не был.
Трясясь в машине по дороге в Невидово, Фролов пытался понять, почему этот вопрос не волнует, например, Никитина или тех же невидовцев. Может быть, это просто игра амбиций. Самолюбия. А какие могут быть амбиции у невидовцев? Они – народ простой. Приняли жизнь как данность и живут. Большего им не надо. Но ведь есть Тимофей. Его же что-то терзает. Хотя тоже не настолько, чтобы попытаться реализовать свои способности там, где ему было бы место развернуться. Он сознательно или бессознательно сузил поле своей деятельности до того, что изобретает то, что уже изобретено! Он собственноручно собирает радиоприемник, хотя тот давно существует и даже продается в магазинах. Он конструирует телескоп, хотя и телескоп не редкость. Он придумывает механические поливалки, хотя и они давно придуманы. Он сузил свой изобретательский талант так же, как Никитин сузил свою жизнь, сведя ее к чисто профессиональным функциям, выпивке и женщинам. Сузил? А может, расширил? Может, это и есть жизнь? Может, прав Никитин, а Фролов не прав? А если и вправду война, то не все ли равно?
Фролов вспомнил о войне, как вспоминают о досадном недоразумении, которое портит настроение. Он подумал, что фильм-то теперь точно под смыв пойдет. Кто им еще будет заниматься? Хорошо, если студию эвакуируют. Это если война затянется. В спешке возьмут все. В том числе и его фильм. Авось хоть что-то для потомков останется. Причем в первозданном виде. А может, и не возьмут. Именно потому, что в спешке. Или, может, у них будут списки какие-нибудь. По степени важности. Или вдруг окажется, что пленка – это какой-то ценный продукт, который можно использовать в военных целях. И его фильмом будут обматывать раненых бойцов. Или превратят в фитили для гранат – целлулоид ведь хорошо горит. А может, на смытой пленке будут делать рентгеновские