Домой не по пути. Эшли ДьюалЧитать онлайн книгу.
у вас любимых мест? Обычно их немного. А дом, как правило, на вершине хит-парада.
Я свой дом терпеть не могу благодаря двум факторам: мама и папа. Мать и отец, точнее, потому что трудно выговаривать «папа», когда он глядит опьяневшими, красными от безумия глазами, или когда просит убраться из дома, или когда недовольно выворачивает руки. С «мамой» проще. Она молчит, ну или орет. Во всяком случае бить она меня никогда не била, поэтому мы с ней вроде как дружим. Отец мне отвесит пощечину, она закроет ладонями лицо, а потом мы сидим на кухне, и я слушаю, как же ей больно, хотя лицо саднит у меня, а не у нее.
Дом у нас небольшой. Вообще, он мог бы стать очень прикольным, уютным и что там еще бывает с домами, в которых живут, а не выживают. Но у нас мало денег, и потому крыльцо разбито, а на ступеньках видны прогнившие трещины. Иногда по ночам, когда завывает ветер, я слышу симфонии Бетховена и прелюдии Шопена, хотя, конечно, ни Бетховена, ни Шопена ветер еще не научился играть достойно.
Почему-то, думая о родителях, я вспоминаю школу. Друзей у меня никогда не было много, а в старших классах я полностью отгородилась от ребят, и не потому, что не хотела с ними общаться, а потому, что стыдилась своих предков. Часто, возвращаясь домой, я видела отца, разгуливающего по кварталу с липким от пота лицом. Его ноги заплетались, будто змеи, он отпускал дикие ругательства – смело и отважно – невидимым врагам и чьим-то теням. Он пил так много, что даже меня не узнавал, и, когда я пыталась довести – донести – его до дома, отбивался и не щадил свое горло, разрывая воздух криками и бранью. Я понимала: будь у меня друг, я не смогла бы привести его домой, ведь кто знает – отец уже пьян или еще не дошел до кондиции.
Что ж, в школе, как известно, мнение окружающих играет огромную роль, потому-то я и закрылась в себе. Стала «трудным подростком из не очень благополучной семьи», и если сначала я отталкивала людей, то потом они сами перестали со мной общаться.
В университете стало немного проще, потому что я наконец научилась жить самостоятельно, а не страдать фигней вроде самобичевания и тотальной отчужденности. Уверена, Кори Гудмен вовремя появился в моей жизни и доказал, что даже у потерянных социопатов есть возможность найти друга.
Я захожу в дом и прислоняюсь спиной к закрытой двери. Прикрываю глаза. Не люблю, когда меня называют нищебродкой – а в университете это практически стало моим вторым именем, но глупо отрицать очевидное.
Знаете, я думаю, что у бедности есть запах. Она пахнет сыростью, алкоголем и потом. Бедные люди не в состоянии починить трубы, потому-то стены и потолки в их домах покрываются плесенью. Бедные люди не способны вынести трудности, они лишь заглушают происходящее крепкими напитками. Бедные люди живут так, словно время – их верный союзник, как будто оно остановилось, а не течет с дикой скоростью. Они живут час, тогда как проходит несколько месяцев. Они живут день, тогда как проходят годы.
Вариться в этом соку без особого запаха трудно, и меня выворачивает наизнанку от того, как воняет вся моя одежда, как воняет моя комната, как воняет двор перед домом. Я знаю, кто я такая, знаю,