Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки. Дмитрий ПетровЧитать онлайн книгу.
годов – рай для отважных дельцов и аферистов – была как раз для него. О Джо заговорили как о крутом брокере, авантюристе и человеке экстравагантных взглядов. Он подтвердил эту репутацию, поддержав на президентских выборах 1924 года «Партию прогресса» – крайних либералов[3] Роберта Ла Файетта и Бертона Уиллера, выступавших за права профсоюзов, низкие налоги для бедных и национализацию ряда отраслей. Ла Файетт и Уиллер взяли на выборах всего 17 % голосов. Но у Кеннеди были миллионы, и причуды ему прощали.
Когда в 1929-м Уолл-стрит погрузилась в кошмар, а страна – в Великую депрессию, и брокеры скакали из окошек небоскребов, он делал деньги на спиртном и недвижимости, руля столь экзотическими аферами, что только сам мог бы рассказать, что в них было к чему. Говорят, среди них были и незаконные операции с импортом виски, но его причастность к ним не доказана.
Так или иначе, пришел день, когда капитал, образование и воспитание, полученное в доме, где главным делом была политика, направили его амбиции в эту сферу. Но не туда, где заключают сделки средней руки. С миллионами в кармане Джо желал вершить судьбы страны.
Его отец был видным демократом. И в 1932-м Джо ставит на Рузвельта и вносит в его фонд сперва 15 000, а затем 50 000 долларов. По тем временам – немалые деньги. Впрочем, говорят, он пожертвовал больше, но – тайно.
Рузвельт одолел бывшего президента Гувера, чья репутация была подорвана депрессией. Но дело не в этом (предотвратить крах биржи и спад экономики тогда не смог бы никто), а в том, что Рузвельт нес стране новую энергию. Хотел мобилизовать ее на борьбу с кризисом и отчаянием. Ведь депрессия была не только в экономике. Для людей экономика была почти пустым звуком. Депрессия прокралась в умы. Пора было пробудить в них стремление к переменам. А значит – воображение. Побудить вообразить новую Америку. И себя в этой Америке. Здесь была суть рузвельтовской New Deal – Новой сделки, известной в России под именем Новый курс.
Так перевели название проекта Рузвельта в СССР. Просто потому, что его жителям слова «Новая сделка» были бы не понятны: что за сделка? с кем? А в Штатах не было ничего яснее: до кризиса власть и общество, элиты, средний класс и наемный труд жили по правилам прежнего социального договора, старой сделки о предельно свободном рынке, где кто сильнее – тот и прав, кто смел – тот и съел, кто первый встал – того и тапки. Ее заключили еще при Аврааме Линкольне – в пору первого промышленного переворота, мощного роста индустрии и сельского хозяйства – бурного развития ничем и никем не ограниченного капитализма.
Но срок той сделки истек. Завершился крахом биржи и катастрофой хозяйства. Пришла пора предложить обществу новую сделку. На других условиях. Это и сделал Рузвельт.
«Дело Рузвельта и его команды не было и не могло быть ремонтом, восстановлением, – писал об этом проекте философ Сергей Чернышев. – Они воссоздали на новой основе, возродили национальную жизнь, ее дух и тело. <…> Материалом… была ткань отношений собственности.
Американское понимание термина «либерал» отличается от европейского. И тот и другой выступают за демократическое правление, гражданские свободы и права человека. Но если европейский либерал всегда и во всем – сторонник предельно свободного рынка, то либерал американский – напротив: выступает за рынок регулируемый, значительную роль государства в экономике и общественно-политической жизни, в частности – регулировании отношений между наемным трудом и бизнесом.