Одинокий пишущий человек. Дина РубинаЧитать онлайн книгу.
воплощении «шестая часть земли»? «Там хмурые леса стоят в своей рванине. Уйдя из точки «А», там поезд на равнине стремится в точку «Б». Которой нет в помине» (И. Бродский). Зябковато представить эту махину и страшно вообразить свою сиротливую фигурку в просвисте необозримых земель. Но стоит лишь произнести «мой город» – и дело меняется, налаживается жизнь, улучшается климат… И прямо в руки мне скатывается полосатый арбуз, в который вонзается нож, вырезающий лично для меня алый сахаристый конус с чёрными скользкими косточками: «Пробий, кизимкя! Сахарни-мьё-о-д!» Лицо у торговца загорелое-молодое; чёрная, в белых огурцах тюбетейка на бритой голове, зубы белее школьного мела: «Ай, чиройли кизимкя!» (красивая девочка!) Какой острый нож, какой сладкий арбуз, какая сладкая ранящая боль воспоминаний!..
Всё это роднее писателю, чем некое заповедное слово, пусть даже оно пишется с заглавной буквы.
Глава третья
Странный человек, сочиняющий истории
Я стал литератором потому, что автор редко встречается со своими клиентами и не должен прилично одеваться.
Бернард Шоу
– В одном из своих интервью вы признались, что «прозаик Дина Рубина» – некий персонаж, созданный вами же. Эта маска вам необходима? Что вы скрываете за ней – личную жизнь, писательскую кухню, привязанности, фобии ?
– Маска нужна любому человеку, без неё мы беззащитны и обнажены, как в бане. Видите ли, писатель, даже известный, это не рок-певец или шоувумен; наша профессия тихая, закрытая. И всё равно досужий до пустяков и сплетен мир валится на тебя ежедневно. Приходится защищаться… Если сколько-нибудь известный писатель к определённому возрасту не создал свою защитную «публичную личину», а щеголяет перед читателями, грубо говоря, в затрапезной пижаме или семейных трусах, то он либо открытый всем ветрам алкоголик, либо идиот. Разумеется, встречаются в нашем деле особо отважные и, что называется, «искренние люди», но мне всегда казалось, что это не от большого ума. Ум всё-таки предполагает стремление к защищённости в частной жизни.
Например, в домашнем обиходе я – молчаливый и довольно угрюмый персонаж, как ни трудно в это поверить. Могу целыми днями не произнести ни слова. Одинокий пишущий человек изначально странен и, как бы это помягче выразиться, диковат: его распирает постоянная внутренняя работа, ведь писатель – это такая мощная перерабатывающая установка, производящая ценные изделия из вторсырья. Его внутренний мир населён и перенаселён разными лицами, ситуациями, судьбами. Глубинные проблемы его личности разрешаются только на листе бумаги или на экране компа. Пребывая под вечным напряжением, писатель – в меру сил и нервов – отвлекается на собственную жизнь. Он, конечно, может быть душевным, добрым и интеллигентным… но крайне редко. У Набокова где-то есть меткая фраза о человеке «с глазами слишком добрыми для хорошего писателя».
Всё это не обязательно знать посторонним или, как я мысленно их называю, «внешним людям». И потому,