Дикое золото. Александр БушковЧитать онлайн книгу.
боль для полиции и градоначальства, чему благоприятствовали как вольнолюбивый сибирский характер, не привыкший стеснять себя казенными параграфами, так и проходившая через Шантарск знаменитая Владимирка, прославленный песнями кандальный тракт, по которому в обе стороны циркулировал отчаянный народ. По какой-то неисповедимой прихоти природы именно в Ольховке и сконцентрировалась большая часть подпольных шинков, карточных притонов, скупок краденого, «малин» и прочих интересных заведений, подробно перечисленных в Уголовном уложении.
Достоверно было известно, что именно ольховские удальцы сперли в свое время золотой брегет и шубу на енотах у неустрашимого полярного путешественника господина Нансена, имевшего неосторожность посетить Шантарск (причем, несмотря на все усилия напуганной возможным международным скандалом полиции, ни часики, ни шуба так и не были разысканы). Ходили также слухи, что все резкости в адрес Шантарской губернии, имевшиеся в путевых заметках покойного писателя Чехова, побывавшего тут проездом на Сахалин, как раз тем и объяснялись, что непочтительные ольховцы в отсутствие литератора навестили его гостиничный номер и многое унесли на память.
Городовые здесь в одиночку не показывались с незапамятных времен, так что, критически рассуждая, эту слободу можно было лишь с большой натяжкой признать неотъемлемой частью Российской империи – да и то в дневные часы… «Счастье еще, что государь император о сем не осведомлен», – с грустной иронией подумал Лямпе.
– Дальше – куда прикажете? – спросил извозчик без особого рвения.
– Возле кладбищенской церкви остановишь, – распорядился Лямпе. – Не то чтобы у самой, но где-нибудь насупротив…
– Как прикажете.
Глава восьмая
…Но и другие не сидят сложа руки
Кладбищенская церковь, деревянная, невеликая, потемневшая от времени, располагалась у обширного погоста, которому, надо полагать, и была обязана своим названием. Начинавшаяся за нею слобода выглядела, с точки зрения непредвзятого наблюдателя, совершенно обычным местом, вовсе не обладавшим внешними признаками преступности и разгула. Самые обычные улочки, самые обычные дома, при дневном свете выглядевшие вполне благопристойно и добротно. Меченные разноцветной акварелью куры у калиток, лениво развалившаяся в пыли собака, баба с полными ведрами – хорошая примета, а? – лошадь с телегой у ворот, тишина жаркого вечера…
Лямпе неторопливо шагал, помахивая тросточкой. Миновал небольшой трактир, опять-таки выглядевший со стороны сущим образцом благолепия. Внутри, конечно, гулеванили, но без особого шума, пристойно наяривала гармошка, и несколько голосов выводили с неподдельным чувством:
Прощай, моя зазноба,
Минул лишь миг един –
И вновь я уезжаю
На остров Сахалин…
Вполне возможно, для певших эти строки были отнюдь не чистой абстракцией, а реальным жизненным опытом. Сразу