Юродивый Эрос. Павел ПарфинЧитать онлайн книгу.
того «я», который не убивал. Я ушел… а теперь не могу вернуться назад, туда, где не убивал. Зато там, где я сейчас, кроме меня – никого. Абсолютная пустота, абсолютное одиночество. Потому-то и смысла нет во вседозволенности: зачем мне мочь все, если вокруг меня – никого. Я сразу далеко ушел – зашел далеко. В область недозволенного. И теперь, мысленно обернувшись, похоже, даже стоя на какой-то возвышенности – если, конечно, меня не обмануло четвертое ощущение, – с некоторым удивлением взирал на оставшихся далеко позади. Так, наверное, душа наблюдает за покинутым телом. Ей, душе, наверное, так же пусто и…
Боль пришла позже. Не знаю, когда точно – я по-прежнему не смотрел на часы… Я вообще ни на что не смотрел! Так резануло по сердцу. Больно!! Боль газонокосилкой проехалась по мне изнутри, выкашивая, казалось, последнее, что осталось во мне человеческого, – чувства, желания, совесть… Боже, я убил Андрюшку! Что я наделал?!.. Кто-то скомкал мое лицо, как грязную салфетку, и выдавил щедрую, но никому не нужную боль. Я плакал, уткнувшись лбом в шершавую стену Андрюшкиного дома…
13 августа Андрюха Карпов не вернулся из Харькова. Не приехал он и 14-го, и 15-го… Мне рассказывали, что родичи Карпова погнали в милицию, наши менты вроде как связались с харьковским УВД… Не знаю. Какое теперь мне дело, если я не могу ничего изменить. Ни одной живой душе не по плечу такое – изменить судьбу.
Это значит, он никогда не вернется. Боже, что я наделал! Я убил его!!
5
– …Бред! Это все твои поганые, слюнявые рефлексы не дают тебе жить. Борись с рефлексами, Эрос! Они неверно отражают наш мир. А твои так тем более. Слишком чистенькие они у тебя, твои рефлексы, и… зубастые. Да-да, зубастые! Ты носишься с ними как с писаной торбой, а они тем временем выгрызают тебя изнутри, пудрят ядом мозг, выставляют тебя на посмешище. Но я же помню: ты всегда хотел стать сверхчеловеком, Эрос!
Кондрат Гапон ясно выражал свои мысли, несмотря на набитый рот. При этом он причмокивал и урчал, издавал чавкающие, хлюпающие, пошлые звуки… Палермо отчего-то покраснел и отвернулся. Эрос тупо цедил водку из пластикового стаканчика – набрав полный рот, выплевывал обратно. Ален с недвусмысленной улыбочкой хихикала. Зато дамочка через два столика от компании юных лоботрясов – немолодая, но прилично одетая тетка – с откровенным вызовом таращилась на Кондрата. А тому хоть бы хны. Гапон упражнялся в назидательности и одновременно деловито обсасывал кость. Как пес, который лает на прохожих, но добычи своей не выпускает. Где он взял такую громадную кость? В обычной-то рюмочной, где, кроме тошнотиков или дешевых бутеров с линялой колбасой, другого закусона не сыщешь…
– Ну, так как, Эрос? Ты сверхчеловек или кусок мяса, по собственной воле отданный на съедение собственным же рефлексам? – Кондрат, похоже, решил окончательно достать приятеля, битых девять дней находившегося в прострации. Зацепив длинным ногтем правого мизинца, Кондрат ловко выудил из кости толстого мозгового червя. И тут же слизнул его.
– Он всего лишь мой любовник. Его главный рефлекс – любовь