Шестикрылый серафим Врубеля. Мария СпасскаяЧитать онлайн книгу.
не считались, ходили под себя. Поэтому запах в большом, на двадцать коек, помещении стоял такой, что стоило туда зайти, и делалось дурно. Санитары брали на себя труд мыть и переодевать несчастных лишь тогда, когда приходил посетитель. Но родственники и друзья крайне редко вспоминали о своих безумцах, и те месяцами гнили в обгаженных рубашках на кроватях с почерневшим от грязи бельем.
Учитывая все эти факты, переводить новенькую в отделение для буйных младший ординатор решился бы в самом крайнем случае, ибо, придумав ее судьбу и проникшись сочувствием к семейству девушки, чувствовал за «потеряшку» личную ответственность.
Причитания несчастной усилились, как только распахнули дверь. Бочком войдя в палату, Федор застыл на месте. Первое, что бросилось в глаза, – злобное лицо второго санитара, сидящего в ногах жалобно кричащей пациентки. На левой щеке у девушки отпечатался красный след от пятерни – должно быть, кто-то из санитаров ударил ее по лицу. С соседних кроватей смотрели перепуганные пациентки, кутаясь в одеяла и не смея издать ни звука. Многие из них были не понаслышке знакомы с тяжелой дланью санитаров и лишний раз предпочитали не испытывать на себе гнев этих молодцев.
Заметив знакомое лицо, «потеряшка» еще больше оживилась и дрожащим от негодования голосом выкрикнула:
– Я требую! Нет, я настаиваю! Верните чемоданы! Там документы и билет! Если не отдадите, я подам на вас в суд!
От окна послышался надрывный старческий шепот:
– Прошу вас, милочка, молчите! Вы делаете себе только хуже!
Зарубин удивился. В первый раз он видел, чтобы грозная Глафира, третировавшая палату едкими подколами и грубыми замечаниями, о чем-то просила, да еще называла кого-то «милочкой».
– Я всего лишь хочу получить свои вещи. Я имею на это право! Верните мои чемоданы! – не унималась новенькая, делая попытку встать.
– Скорее колите, доктор, и отнесем ее в буйное.
Федор изловчился и воткнул острое жало иглы в пухлую девичью руку. Надавив на поршень шприца, ввел лекарство. Вынул шприц, приложил к ранке ватку и только потом сказал:
– Я запрещаю трогать больную. Я сам с ней посижу. А вы идите, отдыхайте – Федор кинул исполненный благодарности взгляд на озадаченных санитаров.
– Ну-ну, воля ваша, – усмехнулся здоровяк, направляясь к выходу.
Второй санитар был не так сообразителен и некоторое время еще сидел, с недоумением глядя на врача. Потом поднялся и следом за товарищем вышел из палаты, выключив свет. Комната погрузилась в серый мрак, разбавленный, точно кофе молоком, лунным светом. Оставшись под присмотром младшего ординатора, пациентка зевнула и тихим голосом проговорила:
– Требую свои чемоданы…
Дыхание ее сделалось ровным, и через пару минут девушка спала. Федор просидел у нее в ногах до рассвета, рассматривая разметавшиеся по подушке медные волосы, усыпанное коричневыми пятнышками детское лицо, приоткрытые яркие губы, смеженные веки в длинных темных ресницах, и ушел только тогда, когда фельдшерица зажгла свет и пожелала