Семья Звонаревых. Том 2. Александр Николаевич СтепановЧитать онлайн книгу.
плюхнулся в кресло и ещё раз пробежал глазами бумагу.
– Вы подумайте только, что они пишут: увеличение расценок в связи с новым заказом, выплата по болезни, ликвидация «чёрных списков», свобода собраний и сходок, открытие вечерней школы для рабочих… Нет, это уж слишком.
Второй день Звонарёв вместе с Тихменёвым вели переговоры с делегациями рабочих по поводу их требований. Вполне сочувствуя рабочим, Сергей Владимирович пытался склонить Тихменёва на некоторые уступки. Генерал и слушать не хотел. До хрипоты в голосе он доказывал полнейшую неприемлемость требований рабочих.
– Зачем нам спорить и толочь воду в ступе? – сказал ему Звонарёв на второй день забастовки. – Давайте представим начальству все требования рабочих, что принять и что отклонить.
– Что вы, что вы! – ужаснулся Тихменёв. – Если мы сделаем это, нас с вами выгонят с завода. Только подумать: восьмичасовой рабочий день и увеличение расценок на пятьдесят процентов! Ведь это требование девятьсот пятого года! А у нас, слава богу, тысяча девятьсот четырнадцатый, и за нашей спиной не Маньчжурия, а третьеиюньская Государственная дума.
– …Со столыпинским галстуком[9] и казачьей плёткой, – напомнил Звонарёв.
Тихменёв замотал головой.
– Сергей Владимирович, вы, право, несносный человек!
– А то, что творится на заводе, сносно? – иронически спросил Звонарёв. – Военный завод – и вдруг бастует в момент приезда столь высокого гостя, как французский президент.
– Да это же не только у нас, чёрт побери! – воскликнул Тихменёв.
– И тем не менее нам надо без шума и как можно скорее урегулировать все эти вопросы, – настаивал Звонарёв.
После долгих колебаний Тихменёв отважился последовать совету Сергея Владимировича и отправился с докладом к начальнику Главного артиллерийского управления. Вернулся он через два часа в приподнятом настроении и, вызвав к себе Звонарёва, объявил, что начальство, учитывая визит французского президента в столицу, нашло возможным удовлетворить некоторые требования рабочих военного завода.
– Верите, у меня будто гора с плеч свалилась, – признался Тихменёв. – Поручаю вам сообщить рабочим о наших уступках, и пусть сегодня же приступают к работе.
Звонарёв с удовольствием выполнил это поручение. Забастовка на заводе прекратилась. Тихменёв окончательно успокоился. Вечером, после обхода оживших цехов, он сказал Звонарёву:
– Ну, слава богу, всё обошлось для нас без неприятностей. Теперь можно и развеяться. В Главном артуправлении я получил два пригласительных билета на «Зарю с церемонией», которая состоится завтра вечером в Красносельском лагере по случаю визита Пуанкаре. Не хотите ли составить мне компанию? Моя жена заболела, и один билет свободен.
– Не до церемоний мне сейчас, Павел Петрович! – вздохнул Звонарёв. – Жена всё ещё в тюрьме. Какие уж тут развлечения!
Тихменёв отнёсся к его отказу неодобрительно:
– А я бы на вашем месте
Столыпинским галстуком принято называть верёвку для повешения. Эту фразу связывают с деятельностью Петра Столыпина, которому приписывают организацию массовых казней бунтовщиков периода 1905–1907 годов. Словосочетание напоминает другую похожую фразу с тем же значением – «пеньковые галстуки», поскольку верёвки чаще всего делали из пеньки. Впервые это высказывание было произнесено во время заседаний Госдумы 17 ноября 1907 года (по старому стилю). Депутаты обсуждали проблему предоставления военно-полевым судам расширенных полномочий. Дискуссия свелась к оскорблениям личности председателя Совета Министров Петра Столыпина. Выступавший от партии кадетов Фёдор Родичев сравнил действия Столыпина с мерами, которые принял генерал Муравьёв при подавлении Польского восстания 1863 года. Многие из зачинщиков тех беспорядков были повешены. Такие действия получили прозвище «муравьёвский воротник». Именно об этом вспомнил кадет, сказав, что борьба с бунтовщиками может войти в историю как «столыпинский галстук».