Ричард Длинные Руки – монарх. Гай Юлий ОрловскийЧитать онлайн книгу.
так? Вы же помиловали?
Он поморщился, кивнул.
– Да. Но когда его отвели в тюрьму и объявили приговор, он начал протестовать, буянить и требовать соблюдения его прав.
Я вскинул брови, поинтересовался:
– Это каких?
– Именно, – сказал он в раздражении. – Вы не поверите, но даже от его семьи пришло грозное требование не унижать их род оскорбительным помилованием!..
– И вы…
Он пожал плечами.
– А что мне оставалось? Я милостиво пошел навстречу требованиям гордого рода. По их настоянию барон Джильберт Шервин, мятежник, был обезглавлен на городской площади при некотором стечении народа. Много не было, мятеж начали забывать.
Я сосредоточился, создал две большие чаши с вином.
– Угощайтесь, кузен, с дороги. Жаль, то была такая чистая душа! Надеюсь, их гордый род не прервется?.. Ах да, у него двое малолетних сыновей…
Он взял чашу, хмуро усмехнулся.
– Хрутеры благоразумно женят своих еще в юности. И хотя в их роду мало кто умирает в постели, но род все разрастается, сколько ни руби его ветви.
– К счастью, – сказал я, – сейчас рождаемость по десять-двенадцать детей на семью. Потому преступников экономически целесообразнее просто казнить, а не чикаться с определением степени вины. Другое дело, когда рождаемость упадет до одного-двух на семью…
Он сделал большой глоток, на мгновение прикрыл глаза от удовольствия, глотнул еще, потом спросил в непонимании:
– До одного-двух на семью? С чего вдруг такое случится?
– Да так, – ответил я уклончиво, – вдруг да произойдет нечто невероятное! Ну, это я провожу умственный эксперимент. Дикую догадку, в смысле.
Он пробурчал:
– Слишком дикую, чтобы даже высказывать вслух. Значит, советуете казнить чаще?.. Я тоже как-то так подумываю, но церковь смотрит косо…
– Да, – сказал я, – казнить. Новые вырастут.
– Тех тоже казнить?
Я уточнил:
– Если преступники. Господь целые города уничтожал, не особенно вдаваясь, кто больше виноват, а кто меньше!.. Вот у кого размах и решительность, которых так недостает нам, постоянно смягчающим требования к человеку!
Он проговорил в нерешительности:
– Когда народ плодится так живо, то в самом деле чего его жалеть… С другой стороны, заповеди… милосердие…
– Заповеди нам даны на вырост, – пояснил я авторитетно. – Когда-нибудь дорастем и до милосердия. Либо по склонностям своей взрослеющей души, либо по чисто экономическим причинам, что, конечно, вероятнее.
Вошел сэр Норберт, с поклоном, подал два экземпляра договора на плотной веленевой бумаге. Все расписано, осталось только поставить подписи.
– Главное, – сказал я, заканчивая разговор о рыцарственном молодом бароне Джильберте, – род… это как бы один человек.
Рафнсварт и даже Норберт взглянули с некоторым удивлением, это же так понятно, род – это все, пока он живет, живут и все предки, давшие ему начало.
Норберт