Гидеон из Девятого дома. Тэмсин МьюирЧитать онлайн книгу.
роду правителей Седьмого дома, – только и пояснил он. – Она минует почти всех, но немногих все же убивает.
– Учитель, госпоже Септимус поставлен соответствующий диагноз? – поинтересовалась Харрохак.
– Дульсинея Септимус не должна дожить до двадцати пяти, – ответил жрец. – Пойдемте, пойдемте. Все уже собрались, и все взволнованы. Какой день, подумайте, какой день! Нам найдется о чем поговорить.
«Двадцать пять, – подумала Гидеон, не обращая внимания на мрачную ухмылку Харроу, обещавшую впоследствии много разговоров – неприятных для Гидеон. – Двадцать пять, а сама Харрохак, скорее всего, будет жить вечно». Они послушно двинулись за жрецом, Гидеон вспомнила синие глаза, и ей стало грустно.
8
Их посадили в просторный атриум, похожий на пещеру или мавзолей, сделавший бы честь Девятому дому, если бы с развалин грязного сводчатого потолка не лил бы такой свет, что Гидеон чуть не ослепла. Здесь стояли мягкие диваны и кушетки с потрескавшимися обивками и торчащими пружинами, с поломанными спинками и ручками. Вышитые накидки на сиденьях походили на мумифицированную кожу – неприятно сырую там, где ее не касался солнечный свет, и выцветшую везде, где он ее касался.
Все в этой комнате было прекрасно и все пришло в запустение. Не как в Девятом доме, где некрасивые вещи состарились и поломались – в конце концов, Девятый дом всегда был мертв, а трупам свойственно разлагаться. Первый дом был заброшен и, затаив дыхание, ожидал, когда его использует кто-то кроме времени. Полы были деревянные, или из золотого мрамора, или радужной мозаики плиток, рассыпающейся от старости и небрежения. Огромная двойная лестница, покрытая узкими, изъеденными молью коврами, взмывала вверх. В трещины стеклянного потолка просунулись лианы, распустили щупальца, которые с тех пор успели посереть и засохнуть. Колонны, поддерживавшие сверкающий потолок, поросли толстым слоем мха, все еще живого, сочного, рыжего, бурого и зеленого. Он свисал со старого пересохшего фонтана – трехъярусного, из стекла и мрамора. В чаше все еще блестела лужица застоявшейся воды.
Харрохак отказалась садиться. Гидеон стояла рядом с ней, чувствуя, как от сырого жаркого воздуха ряса приклеивается к спине. Рыцарь Седьмого дома, Протесилай, тоже не сел, пока его хозяйка не похлопала по стулу рядом с собой. Тогда он беспрекословно повиновался. Скелеты в белом разносили подносы с чашечками терпкого, курящегося зеленым паром чая. Чашечки были смешные, маленькие, без ручек, горячие и гладкие, как будто каменные – только тоньше и ровнее. Рыцарь Седьмого дома взял чашку, но пить не стал. Его госпожа попробовала, но закашлялась и кашляла до тех пор, пока жестом не велела ему похлопать ее по спине. Не все некроманты и рыцари пили с удовольствием. Харрохак держала чашку, как живого слизняка. Гидеон, которая ни разу в жизни не пила горячих напитков, заглотила разом половину. Ей обожгло горло, запах оказался сильнее вкуса, а на обожженном языке осталось резкое травяное послевкусие. Краска с губ испачкала чашку. Она осторожно