Девятый Дом. Ли БардугоЧитать онлайн книгу.
напряженно прижаты к бокам, как сложенные крылья. За последние три года Дарлингтон видел во главе этого стола множество мужчин и женщин. Некоторые из них были членами «Аврелиана». Другие просто заплатили высокую цену, требуемую фондом общества. Они приходили, чтобы сказать свое слово, выставить свои требования, надеясь увидеть нечто особенное. Нужды их были разнообразны, и «Аврелиан» менял место проведения ритуала в зависимости от их потребностей: надежные брачные договоры составлялись в холле юридического колледжа. Подлоги обнаруживались под бдительным оком бедного, обманутого «Цицерона, открывающего могилу Архимеда» Бенджамина Уэста в университетской художественной галерее. Сделки, связанные с землей и недвижимостью, заключались высоко на Ист-Роке с видом на мерцающий далеко внизу город. Может, магия «Аврелиана» и слабее, чем у других обществ, зато более подвижна и практична.
Сегодняшние песнопения начались по-латински – убаюкивающие, ласковые чтения заполняли Бейнеке и воспаряли вверх, вверх, мимо заключенных в стеклянные кейсы полок в центре библиотеки. Дарлингтон слушал вполуха, обводя взглядом периметр круга и одним глазом присматривая за Алекс. Он пришел к выводу, что ее напряжение – хороший знак. По крайней мере, ей важно не напортачить.
Песнопения зазвучали на разговорном итальянском, переходя от античного к современному. Громче всех звенел умоляющий, отдающийся от камня голос Зеба, и Дарлингтон ощущал его отчаяние. Он не мог не быть в отчаянии, учитывая, что должно было произойти дальше.
Зеб вытянул руки. Аврелианцы справа и слева от него вскинули ножи и, не переставая скандировать, сделали два длинных надреза от запястий Зеба до его предплечий.
Поначалу кровь текла медленно, выступая на поверхность красными щелями, будто открывающиеся глаза.
Зеб положил ладони на край лежащей перед ним бумаги, и его кровь полилась на бумагу. Бумага словно вошла во вкус: кровь потекла быстрее, поток крался все дальше по свитку, а Зеб продолжал скандировать по-итальянски.
Как и ожидал Дарлингтон, сквозь стены начали просачиваться влекомые кровью и надеждой Серые.
Когда кровь наконец достигла конца пергамента, каждый аврелианец опустил рукава, касаясь ими промокшей бумаги. Кровь Зеба словно карабкалась вверх по ткани, скандирование становилось все громче – теперь не на одном языке, а на всех; слова заимствовались из книг вокруг них и над ними, находящихся в кондиционированных хранилищах под ними. Тысячи и тысячи томов. Мемуары и детские сказки, открытки и меню, поэзия и дневники путешествий, мягкий, округлый итальянский, пронизываемый колючими звуками английского, тарахтением немецкого, шелестящими нитями кантонского.
Все как один, аврелианцы резко опустили руки на пропитанный кровью пергамент. Хлопок расколол воздух, как гром, и от их ладоней расползлась чернота, новый поток: кровь превратилась в чернила и потекла обратно по столу, сочась по бумаге к ладоням Зеба. Когда чернила вошли в него, запетляли вверх по его рукам каракулями, строка за строкой, слово за словом – палимпсест, чернящий его кожу,