Среди тысячи слов. Эмма СкоттЧитать онлайн книгу.
через трещины по подоконнику. Я все лето копил деньги на окна получше – подрабатывая тут и там для Мартина Форда в Общественном театре Хармони, если не работал на заправке. Когда октябрь проскочил мимо, батя пообещал добраться до магазина технических товаров за новыми окнами. Но я отдал ему деньги, и он потратил их на выпивку.
Вот что приносит доверие.
Батя пошевелился и, моргнув, проснулся.
– Айзек?
– Да, это я. Хочешь завтракать? – я направился на маленькую кухню, дуя на свои замерзшие пальцы.
– Сосиску, – сказал он и зажег полуистлевшую сигарету Winston.
– Сосисок нет, – сказал я, насыпая две миски хлопьев. – Я зайду в магазин по пути домой из школы. Перед сегодняшним вечерним спектаклем.
– Черт возьми, зайдешь.
Он, кряхтя, поднялся с дивана и побрел к стулу и складному картонному столу, который служил нам обеденным. Я сел напротив него и пытался игнорировать, как он, хлюпая, ел хлопья между затяжками сигаретой.
Батя склонился над миской. Вес самой его жизни тянул его вниз. На нем висел груз долгих лет борьбы и бедности, суровых зим, разбитого сердца и алкоголя. Небритые щеки обвисли, мешки под водянистыми глазами. Немытые волосы падали на лоб серой соломой. Я опустил глаза, решив закончить завтрак за десять ложек и выбраться отсюда ко всем чертям.
– А что сегодня вечером? Спектакль? – спросил батя.
– Ага.
– Какой в этот раз?
– «Царь Эдип», – ответил я, слово он не шел уже две недели и мы не репетировали его четыре недели до этого.
Он проворчал:
– Греческая трагедия. Я не совсем тупой.
– Знаю, – ответил я. Волосы на загривке поднялись дыбом. Он еще ничего не пил, так что злоба еще спала. Она приходила обычно только по ночам – это его Джекил[4], – и я изо всех сил старался держаться подальше, пока она не пройдет.
– И какую роль исполняешь ты?
Я вздохнул.
– Я Эдип, бать.
Он фыркнул и засунул ложку хлопьев в рот. Молоко потекло по щетине на подбородке.
– Этот Мартин Форд и впрямь заинтересовался тобой, – он тыкнул в меня ложкой. – Берегись. Он превратит тебя в гомика, если продолжишь играть эту фигню. Если уже не превратил.
Я сжал зубы и кулаки, но ничего не сказал. Он не впервые намекал, что Мартин – режиссер Общественного театра Хармони – любил меня не только из-за моего таланта. Правда была в том, что Мартин и его жена Брэнда были мне лучшими родителями, чем батя мог себе представить.
Но ему я об этом не сказал. С орущими ослами не говорят в надежде на состоятельный разговор.
– Спектакль заканчивается завтра вечером, – я рискнул поднять на него взгляд. Я не был так глуп, чтобы просить его прийти, но часть меня, которая все еще хотела верить, что он настоящий отец, никак, черт возьми, не сдавалась. – Последний спектакль.
– Да? – ответил батя. – Но сколько еще после этого? Ты занимался этим дерьмом многие годы. Знаешь, что оно
В данном случае Айзек сравнивает своего отца с героем готического романа шотландского писателя Роберта Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда».