Тарзан и сокровища Опара. Эдгар БерроузЧитать онлайн книгу.
он пойдет, и немедленно сообщить об этом ему, Верперу.
Бельгийцу недолго пришлось ждать. На следующий день разведчик возвратился с сообщением, что Тарзан с пятьюдесятью воинами из племени вазири на рассвете вышел из дома и направился на юго-восток.
Написав длинное письмо Ахмет-Зеку, Верпер призвал к себе предводителя своего отряда и сказал ему:
– Пошли сейчас же гонца с этим письмом к Ахмет-Зеку. Сам же ты останешься здесь и будешь ждать дальнейших распоряжений от него или от меня. Если сюда придут от англичанина, скажи, что я очень болен, лежу в палатке и не могу никого принять. А теперь дай мне человек шесть наиболее сильных и храбрых воинов, и я пущусь по следам англичанина. Я хочу узнать, где скрыто его сокровище.
И в то время, как Тарзан, сняв с себя европейский костюм, покрыв свои бедра куском меха и вооружившись самым примитивным образом, вел своих верных вазири к мертвому городу Опару, бельгиец-дезертир неотступно следовал за ним, продвигаясь по его следам в течение долгих жарких дней и останавливаясь на ночь вблизи стана его воинов.
А в это время Ахмет-Зек со всей своей шайкой ехал на юг, к поместью Грейстоков.
Для Тарзана-обезьяны это путешествие было сплошным праздником. Вся его цивилизованность была только внешним покровом, который он был рад сбросить при первом удобном случае вместе со стеснявшим его европейским костюмом. Только любовь женщины удерживала его в рамках этой кажущейся культурности. Жизнь среди европейцев породила в нем презрение к цивилизации. Он ненавидел хитрость и лицемерие цивилизованного общества. Ничего, кроме трусливого, малодушного стремления к покою, комфорту и сохранению своего имущества, не видел он в этом хваленом обществе. Своим светлым природным умом он проник в его сущность. Он упорно отрицал, что самое прекрасное в жизни – музыка и литература – могли развиваться на такой гнилой почве: напротив, он настаивал на том, что они возникли и сохранились помимо цивилизации и несмотря на цивилизацию.
– Укажите же мне того толстого, самодовольного труса, – говорил он, – который когда-нибудь создал прекрасный идеал. Все светлое и прекрасное человеческого ума и сердца родилось в бряцании оружия, в борьбе за жизнь, в лапах нужды и голода, перед лицом смерти и опасности.
И Тарзан всегда с особой радостью возвращался к природе, как любовник, долго мечтавший о свидании со своей возлюбленной за каменными стенами своей темницы.
Его вазири были в сущности даже культурнее, чем он. Они варили мясо, прежде чем есть его, и от многих предметов, которые Тарзан почитал за лакомства, отворачивались, как от нечистых.
И так силен и заразителен был яд лицемерия, что даже прямой и смелый человек-обезьяна не решался дать волю своим природным страстям, стыдясь своих воинов. Он ел отвратительное копченое мясо, в то время как предпочел бы съесть его сырым и свежим; он убивал зверя из засады копьем или стрелой, в то время как ему хотелось кинуться на него и вонзить в его шею свои сильные здоровые зубы. Но Тарзан недаром был вскормлен дикой