Клад. Алан ЧерчесовЧитать онлайн книгу.
зевки.
Это хозяев коробило.
Спровадив захмелевших визитеров, супруги сдирали с резиновых губ зачерствелые корки улыбок, зычно стонали и принимались мыть косточки:
– Лицемеры! Будь у нас дети, они бы и с ними вели себя так же, – хорохорился муж и досадливо бряцал тарелками в раковине.
– Эстетический вкус в наши дни – раритет, – удручалась жена, соскабливая со скатерти клещи присосавшихся крошек и оттирая тряпкой впившиеся в кляксы голоса.
Перед сном проверяли замки на двери, затыкали крючком металлический паз и желали цветку сладких грез:
– Доброй ночи, дружок.
– Фееричных тебе озарений!
Часто вслух размышляли о том, что искусство воистину требует жертв.
– Для всякой картины ей нужно убийство. Тебя не смущает?
– С другой стороны, убивается ею лишь зло. Разве нет? Что хорошего в мухах?
– «Когда б вы знали, из какого сора растут поэзии цветы…»
– Я бы переиначил: «Когда б вы знали, из какого зла растет в цветах поэзия…»
– Прикольно. И очень похоже на правду. Будем считать, что мундик у нас – Караваджо.
Так у цветка появился творческий псевдоним.
В будни супруг подвизался на службе. Должность сотрудника Росгосархива обломилась ему по знакомству с пасынком помзамминистра.
Казенное место особых талантов не требовало, но наличие диплома по русской истории, склонность ума к педантизму, умение молчать с девяти до шести, а также не слишком болтать до и после в конторе приветствовались.
Что до жены, та обычно корпела в квартире за древним, угрюмым бюро, доставшимся ей от знаменитого деда-профессора, а по средам и пятницам отлучалась на три бесполезных часа в свою альма-матер, где ей, бывшей круглой отличнице и внучатой племяннице прежнего ректора, скрепя сердце доверили факультатив по худпереводу для четырех вечно сонных, судьбой разобиженных дев.
В институте зарплата была курам на смех, зато недозанятость в вузе экономила силы на выполнение заказов от юридических фирм, турагентств и издательств. Свободно владея английским, французским, почти что – немецким и ухитряясь еще мимоходом толмачить статейки с испанского, у адвокатов, дельцов и редакторов полилингвистка была нарасхват.
Время от времени ей попадались проекты весьма интересные.
– Сложнейшая вещь! И язык изумительный. Тот случай, когда изначально понятно, что перевести адекватно нельзя, но не переводить совсем нельзя еще больше.
– Поздравляю, – подтрунивал муж. – Теперь у тебя есть игрушка на несколько месяцев.
– Все достойней, чем пыль по архивам глотать, – заводилась она, – и топтаться годами в курилке с такими же трутнями.
– Между прочим, я не топчусь, а пишу диссертацию. Это вам не разыскивать в склепах истлевшие рифмы или бубнить до мозолей во рту околесицу чокнутых гениев. Я занимаюсь наукой.
– Не городи ерунды. Любая наука предполагает конкретность и доказательность базы. У истории