Еще один день на войне. Свидетельства ефрейтора вермахта о боях на Восточном фронте. 1941–1942. Хайнц КилерЧитать онлайн книгу.
Где-то неподалеку взорвался склад боеприпасов. Скорее всего, по чьей-то неосторожности. Жертвы: двое убитых и несколько раненых, в том числе унтер-офицер, который ослеп на оба глаза. Он все еще лежит в операционной, и я слышал, что скоро его переведут в мою палату.
Ну вот! Ослепший унтер-офицер лежит рядом. Он еще не знает, что потерял оба глаза, он пока без сознания, а инъекция морфия будет действовать еще несколько часов. Что потом?
Меня подозвал к себе доктор Нико. Редко приходилось видеть его таким серьезным. Он попросил очень мягко и деликатно сообщить унтер-офицеру, что… Он даже не закончил, но я уже все понял и просто кивнул. Кирхофф и остальные стояли и молча смотрели на меня, словно хотели понять, как я это восприму. Господи, как же мне теперь сказать бедняге правду!
Собравшись с силами, я сказал ему, что он потерял зрение. Взяв его руку, я молча провел ею по своему лицу. Его пальцы нащупали мои щеки, прошлись вдоль носа, наконец добрались до глаз… «Что, оба?» – спросил он. «Да», – тихо ответил я. Его забинтованная голова откинулась в сторону. Не знаю, что он чувствовал, о чем думал. Что происходило там, под толстым слоем бинтов, что творилось сейчас в его сердце. Он глубоко вдохнул, судорожно сжимая мои руки, словно я должен был спасти его от погружения в неведомую бездну… Потом он немного успокоился…
Теперь его глаза потеряны навсегда, их ничем не заменить, для них нет протезов. Взяв поильник, я время от времени даю ему пить. Есть он пока не может.
Еще в полдень к нам зашел молодой лейтенант и прикрепил к кителю раненого унтер-офицера Железный крест 1-го класса. Потом произнес несколько слов. Ослепленный пожал ему руку, и потом я посмотрел на лейтенанта… Тот быстро повернулся и, покачнувшись, вышел из палаты.
Окровавленный китель с Железным крестом лежит у ног тяжелораненого.
Остальные раненые – с более легкими травмами – не меньше, чем я, потрясены тем, что случилось с их боевым товарищем. Ведь он пострадал от взрыва наших собственных боеприпасов…
Сегодня умер Франц. Поначалу казалось, что чувствует он себя получше – но это, наверное, от наркотических уколов. Пока мы беседовали, он, словно утопающий, вдруг протянул ко мне левую руку, – глаза его сделались бесцветными, бледными, – а спустя мгновение его уже охватила агония… Я подбежал к доктору Нико, тот, не мешкая, вколол ему строфантин, но, прежде чем тот подействовал, глаза Франца уже закрылись навсегда. Все выглядело так, как будто он просто уснул.
8 октября
Всех наших раненых переправили в полевой госпиталь. Ослепшего унтер-офицера вчера отвезли в тыл. Вернули и тех двоих, раненных в голову. А теперь снова вперед.
Я проживал в доме у одного старика, почти слепого. Мы почти не понимали друг друга. Он и сам точно не знает, сколько ему лет. Я даю ему хлеб, а он в благодарность подарил мне меховую шапку. На что она мне? Ведь зимой война закончится. Во всяком случае, здесь, в России, уж точно…
9 октября
Сегодня мы покидаем Мужиново. На самом деле я счастлив. За