Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков. Наталья Васильевна ПушкареваЧитать онлайн книгу.
отношения определяли механизм социального конструирования гендера.
Отношение дворянок к собственному детству по прошествии многих лет жизни определялось либо его идеализацией246, либо негативизацией247 в зависимости главным образом от характера взаимоотношений девочки с матерью. Матери же, по представлениям дочерей, относились к ним очень по-разному: могли любить старшую дочь, своего первого ребенка248, и недолюбливать младших (в особенности поздних, последних из своих многочисленных детей249), вообще быть недовольными рождением дочери, ожидая сына250. Свидетельства мемуаристок выявляют на протяжении столетия – с середины XVIII века до середины XIX века – одну и ту же типичную реакцию дворянок на нежелательных дочерей: «огорченные» матери пытались потерять их из виду, вывести за пределы собственного зрения, сымитировать их несуществование («не могли выносить присутствия» и «удаляли с глаз колыбель»251 (1759), «толкали с коленей» и «отворачивались»252 (1783), «глядеть не хотели»253 (1850)). В этих случаях подраставшие девочки отдавали себе ясный отчет в отсутствии к ним материнской любви и воспринимали это как травмирующее переживание254. Сами же они сознавались в том, что любили своих матерей, сочувствовали их судьбам и даже восхищались ими255. Став взрослыми, дворянки осмысляли подобное отношение к себе матерей как следствие нереализованного желания «иметь сына»256 («непременно сынка хотелось»257), компенсируемого любовью к другому ребенку, который мог быть как мужского пола258, так и женского259. Однако даже такого рода случаи доказывают не собственно факт отсутствия материнской любви (матери, судя по ряду указаний, все-таки любили своих дочерей), а то, что отношение к ребенку, как и предшествующее отношение женщины к своей беременности, представляло собой экстраполяцию ее внутренних мыслительных построений, восприятий, переживаний, оценок. Не следует забывать также об исторической эволюции понятия «материнская любовь», как установила французская исследовательница Элизабет Бадинтер (Elisabeth Badinter)260, изучая историю семейных отношений с XVII века до настоящего времени.
Даже в тех случаях, когда женщина лишалась мужа и утрачивала его власть над собой, она не переходила на партнерскую модель отношений с дочерью, а продолжала либо ее игнорировать, либо применять к ней репрессирующую стратегию воспитания. В то время как сын ассоциировался с надеждами матери, воплощал для нее попытку «создания мужчины», которого она хотела бы видеть рядом с собой, дочь была олицетворением собственных неудач, несбывшейся мечты, например связи с мужем, не принесшей счастья, и, наконец, безысходности от предчувствия повторения того же жизненного сценария. Досада на невозможность изменить к лучшему свою жизнь и неспособность
<p>246</p>
Долгорукая Н. Указ. соч. С. 257–258; Лабзина А. Е. Указ. соч. С. 21; Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине. М.: Сов. Россия, 1987. С. 358; Неизвестная из рода Квашниных-Самариных. Моей весны пора умчалась… // ГАТО. Ф. 103. Оп. 1. Д. 939. Л. 6; Она же. Пусть жизнь летит, пусть мчатся годы… // Там же. Л. 6 об.; Она же. Мы в детстве нашем жили мирно… // Там же. Л. 7–8; Щепкина А. В. Указ. соч.С. 388; Достоевская А. Г. Указ. соч. С. 13.
<p>247</p>
Дашкова Е. Р. Записки // Дашкова Е. Р. Литературные сочинения. М.: Правда, 1990. С. 3–4; Ржевская Г. И. Указ. соч. С. 35–36; Дурова Н. А. Некоторые черты из детских лет // Дурова Н. Русская амазонка: Записки. М.: Захаров, 2002. С. 28; Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 29–41; Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 12, 14, 35.
<p>248</p>
Долгорукая Н. Указ. соч. С. 257–258; Керн А. П. Из воспоминаний о моем детстве // Керн (Маркова-Виноградская) А. П. Воспоминания о Пушкине. М.: Сов. Россия, 1987. С. 340; Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 13–14.
<p>249</p>
Ржевская Г. И. Указ. соч. С. 35.
<p>250</p>
Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 26; Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 14.
<p>251</p>
Ржевская Г. И. Указ. соч. С. 35.
<p>252</p>
Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 26.
<p>253</p>
Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 14.
<p>254</p>
«Я имела повод сомневаться в любви моей матери» (Ржевская Г. И. Памятные записки // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 35); «…видно, я чувствовала, что не любовь материнская дает мне пищу…», «…с каждым днем более мать не любила меня», «…мать моя, от всей души меня не любившая…», «…я знала, что мать не любила меня…», «хотя матушка и не любила меня…» (Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 27, 29, 37, 41); «Мать ее (княжну Трубецкую. – А. Б.) не любила…» (Стерлигова А. В. Воспоминания // Институтки: Воспоминания воспитанниц институтов благородных девиц. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 104); «…во мне рано развилось убеждение, что я нелюбимая, и это отразилось на всем моем характере. У меня все более и более стала развиваться дикость и сосредоточенность», «…во всех моих воспоминаниях детства черной нитью проходит убеждение, что я не была любима в семье», «…я в душе очень восхищалась своей мамой… но в то же время я постоянно испытывала некоторую обиду: за что это она меня любит меньше других детей?» (Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 14, 35).
<p>255</p>
Ржевская Г. И. Указ. соч. С. 35–36; Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 39, 41; Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 12, 35–36.
<p>256</p>
Мать моя страстно желала иметь сына и во все продолжение беременности своей занималась самыми обольстительными мечтами… <…> Но увы! это не сын, прекрасный, как амур! это дочь, и дочь богатырь!!», «Мое рождение, пол, черты, наклонности – все было не то, чего хотела мать моя» (Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 26, 39).
<p>257</p>
«…и барину, и барыне непременно сынка хотелось. Барыня, бывало, все говорит мне: „Вот увидишь, няня, будет мальчик!“ <…> ан нет, вот поди! – родилась опять девочка!» (Ковалевская С. В. Воспоминания детства // Ковалевская С. В. Воспоминания. Повести. М.: Наука, 1974. С. 14).
<p>258</p>
«Барыня так огорчились… только уж Феденька их потом утешил» (Там же).
<p>259</p>
«Матушка… имела для утешения своего другую дочь, точно уже прекрасную, как амур, в которой она, как говорится, души не слышала» (Дурова Н. А. Кавалерист-девица. Происшествие в России // Дурова Н. А. Избранные сочинения кавалерист-девицы. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 28).
<p>260</p>
Badinter E. Die Mutterliebe: Geschichte eines Gefühls vom 17. Jahrhundert bis heute / Aus dem Franz. von Friedrich Griese. 2. Aufl. München; Zürich, 1982.
