Блок верности. Сергей Николаевич ТихорадовЧитать онлайн книгу.

      Жарко. И в конторе жарко, и на улице. Наш звездолет пролетает мимо особо горячей звезды. Надеюсь, капсулы для гиперсна достаточно надежны.

      Узнав меня, дверь отворилась молча. Не люблю эти дурацкие «рада вас видеть, хозяин». Многие делают хорошие деньги на тюнинге домашнего интеллекта, на его подстройке к обитателям и гостям жилища. На мне бы они разорились, я ретроград. Роботы со мною почти всегда молчат. Двери, чайники, коврики, полотенца, рубашки – все немы, как рыбы. Никто не вопит на весь интернет из стиральной машины, что порошок закончился. Впрочем, химический порошок у нас в Подмосковье тоже запрещен.

      В нашем доме весьма удачно сошлись два мира: мой внутренний и внешний, обозначенный границей города и Подмосковья. Мой мир устал от технических излишеств, а заповедное Подмосковье требует снижения технофона до уровня каменного века. Я, лицемерно вздыхая, сдаюсь этим требования – надо, так надо – и, щедро размахнувшись, отправляю в помойку все многообразие гаджетов, оставляя минимум для комфорта.

      Вот, двери оставил, это удобно. А интеллектуальный утюг выбросил, теперь сам договариваюсь с рубашкой, какую температуру выставить при глажке.

      Дети, слава Богу, растут у меня в суровом стоическом пренебрежении к нынешней технике. У сына есть пони, маленькая брыкастая тварь, у дочки вообще целый зверинец: кролики, пауки, змеи. Да-да, настоящие змеи, и дочь вообще заявила, что станет герпетологом, когда совсем вырастет. Зная ее характер, могу не сомневаться, что станет. У жены замечательный сад и настоящий огород с помидорами и прочим съестным, так что пластиком мы не питаемся.

      А у Василия Ильича, Васеньки, который звонил сегодня и сейчас ожидает меня сейчас в качестве гостя, так у того вообще полный запрет на «гаги», сиречь, «гаджетоподобные гадости». Потому что он серьезный дядька из самого ГРУ, и у него полно в подчинении народа, который берет на себя технократическую часть заботы о Родине, оставляя Василию Ильичу чистый труд светлого разума.

      Я поднялся по ступеням широченной своей лестницы, прошел в холл и увидал одиноко сидящего Васеньку. Он расположился в любимом своем уголке, который всегда занимал. У меня там домашняя пальмочка в кадке, небольшой столик подле нее и два диванчика белой кожи, один напротив другого. На столике был выставлен чайник, посуда всякая мелкая, и варенье от своих яблонь. Ясное дело, жена встретила моего старого друга, усадила в его законный угол и вежливо ретировалась. Мужчины разговоры говорить будут за государевы дела. Поговорить было о чем, потому что не говорили мы еще с Васенькой толком после гибели моего аналитика Семенова. Меня совсем затрепали, да и у Василия Ильича служба не самая простая.

      Господи, как же я рад возвращаться домой, прямо расплываюсь весь от умиления!

      – Здорово, Ильич! – сказал я, подходя к Ваське.

      Тот привстал – ах, вот оно, гусарское воспитание – поприветствовал